Слепая любовь - страница 42

Адвокат отпрыгнул с неожиданной ловкостью и заорал:

— С ума сошла?! Подписывай! — И сунул ей под нос бумаги.

Алиса выкарабкалась из постели, шатаясь, добрела до окна и выглянула, словно все еще надеясь, что где-то там прячется Андрей, готовя ей приятный сюрприз… Но никого не было ни в доме, ни на участке — только она и ее адвокат. Алиса повернулась к нему и ощерилась в злой усмешке.

— Не буду. Он вернется. И я все ему прощу. И мы поедем в Париж! На Фонтене-о-Роз! — Она икнула, одернула ночную рубашку и посмотрела на адвоката свысока, уже как бы из Парижа, с Эйфелевой башни.

Иванову стало нехорошо и захотелось как можно быстрее убраться отсюда.

— Подпиши, — ласково пропел он. — Доверься мне. Так надо.

— Не надо, — ответила Алиса. — Если подпишу, он не вернется. Никогда!

Иванов схватился за голову и с размаху уселся на кровать, усеянную осколками, кольцами и залитую спиртным.

— Василиса! — прошептал он. — Брось прикидываться! Драма у нее! Истерика у нее! Подписывай, дура! Развод уже оформлен, и твоя неграмотная закорючка никому не нужна. Но если ты не подпишешь все документы сегодня до полуночи, ты лишаешься всего, даже этой грязной ночнушки. Как сказал Гольдблюм, голой пришла, голой и уйдешь.

Алиса отошла от окна, накинула пушистый халат с меховой отделкой, туго завязала пояс и спросила совершенно трезвым, ясным голосом:

— Что, есть такой пункт — “до полуночи?”

— А я о чем говорю! — Иванов перелистал бумаги и отчеркнул ногтем нужную строчку.

Алиса наклонилась, внимательно прочитала, шевеля губами. Потом просмотрела остальные пункты… И подписала каждый лист.

Иванов кинулся на документы, как лиса на цыпленка. Он проворно спрятал их в “дипломат”, защелкнул все замочки и облегченно вздохнул.

— И еще одно дельце. Совсем пустяковое.

— Какое? — тяжело и холодно процедила Алиса.

Иванов скромно улыбнулся.

— Мой гонорар.

Алиса ответила ему тоже улыбкой — открытой, детской, наивной, знаменитой своей улыбкой, когда-то покорившей Андрея, а потом и многих других… Улыбнулась и удивленно спросила:

— Ты читал мои документы?

— Конечно, читал, — пробормотал Иванов, чуя подвох. — Я же сам и составлял…

— Плохо читал, — сочувственно вздохнула Алиса. — Там же русским языком сказано — все расходы по бракоразводному процессу отнесены на счет ответчика. Вот к ним и обращайся. Иди к Гольдблюму, попроси. Он даст, я знаю. Сколько там полагается в день среднему адвокату? — Она выделила голосом словечко “среднему”. — Семнадцать тысяч?

Иванов побледнел, прикусил губу. Мелкий холодный пол выступил на его невысоком лбу.

— Та-ак… — протянул он. — Приехали… Ах, ты, сучка! — И неожиданно для себя самого вдруг расхохотался. Он был вовсе не дурак, Иванов, и умел ценить оригинальные решения. Кроме того, в его положении следовало позаботиться о вещах поважнее денег — о репутации, например. Поэтому он смеялся от души. — Молодец! Далеко пойдешь! Ладно, мне твоим адвокатом уже не бывать, а вот против тебя поработать — с удовольствием. Не последний ведь раз разводишься, девочка. У меня время есть, подожду. До встречи!

— А пошел ты! — хмыкнула Алиса, достала из-под подушки другую бутылку, прижала ее к груди и хитро улыбнулась.

Иванов почему-то разозлился.

— Что ты изображаешь? — рявкнул он. — Теперь-то можешь не играть, какой тебе толк передо мной притворяться? Не пьешь ведь ты, дешевка!

— Кто знает… У меня горе… — загадочно пролепетала Алиса, опять превращаясь в измученную, обезумевшую от всех несчастий и обид девочку, которая трогательно, жалко и отвратительно напивается первый раз в жизни и медленно сходит с ума… Трагическая героиня икнула, покачнулась и зазвенела цепями и браслетами.

— Тьфу! — плюнул адвокат и пошел.

Впрочем, на пороге он оглянулся. Ему вдруг стало интересно, как выглядит Алиса, когда на нее никто не смотрит. Но тут он просчитался: она ни на шаг не вышла из своего образа и одарила его на прощание слабой блуждающей улыбкой. Алиса знала, что ни один мужчина не уходил от нее, не оглянувшись…

Утром Вера пришла в лабораторию. Ее встретил Васька, мрачный, на себя не похожий.

— Все! — сказал он вместо приветствия. — Все, Вера Станиславовна! — Подумал и тихо выругался.