Слова. Том II. Духовное пробуждение - страница 26

– Геронда, а я, делая какое-то доброе дело, огорчаюсь, если оно не получает у других признания.

– Послушай, но какого признания ты хочешь: от Христа или же от людей? Разве ты можешь получить от чего-либо пользу бо́льшую, чем признание Христа? И что за польза в том, что люди будут обращать на тебя внимание? Если люди будут признавать сделанное тобой добро уже сейчас, то потом, в жизни вечной, ты услышишь: Восприя́л ecú блага́я твоя́…[37] Нам следует радоваться тому, что другие не признают наших трудов и оставляют нас без воздаяния, поскольку Бог учтёт эти неоплаченные труды и воздаст нам за них вечной платой. Поскольку существует Божественное воздаяние, будем стараться сделать какой-нибудь – пусть и малый – вклад в Божию сберегательную кассу. Несправедливость по отношению к себе мы должны принимать как великое благословение, поскольку благодаря несправедливости на наш банковский счёт перечисляется определённая сумма – в небесное благословение.

– Геронда, а если человек благодушно принимает несправедливость по отношению к себе, но не потому, что думает о грядущем Суде, а просто оттого, что считает, что так лучше, то он ведёт себя правильно?

– Ну а разве мысль о том, что так лучше, не приведёт его в конце концов к мысли о грядущем Суде? Только пусть он остерегается вести себя так ради того, чтобы быть «просто хорошим человеком», потому что так поступают европейцы[38]. Надо думать о том, что ты – образ Божий и тебе во всём следует быть похожим на своего Творца. Если человека побуждает к действию именно эта мысль, то он движется в верном направлении. В противном случае он подвергается опасности впасть в гуманизм европейцев[39].

– Геронда, сколько на Святой Горе отшельников?[40]

– Не знаю. Говорят, что семь[41]. В последние годы найти тихое, безмолвное место для подвижничества стало очень нелегко. Поэтому, пока на Святой Горе ещё существовали особножительные монастыри[42], некоторые из отцов находили иной способ подвижничества. К примеру, поначалу подвизаясь где-то ещё, они в какой-то момент говорили: «Нет, здесь мне как-то не по душе. Пойду-ка лучше поработаю в каком-нибудь особножительном монастыре и скоплю деньжат». Окружающие верили, что это действительно так. Подвижник переходил в особножительный монастырь, работал там три-четыре месяца и затем требовал большой прибавки к жалованью. А когда в такой прибавке ему отказывали, он говорил: «Ну нет, так работать мне невыгодно. Я ухожу». Он брал с собой немного сухарей, уходил из монастыря, скрывался в какой-нибудь пещере и предавался подвигам. А у оставшихся в обители создавалось впечатление, что он нашёл работу где-то ещё. Когда насельников этой обители спрашивали: «Ну как, был у вас отец такой-то?» – они отвечали: «Да, был, но какой же он привередник! Пришёл сюда, чтобы скопить денег. Требовал себе прибавки! Подумать только: монах и требует прибавки! Что же это за монах такой?» А подвижник, таким образом, получал двойную пользу: и от своего подвижничества, и от их обвинений, – да и от воров тоже: ведь воры, прослышав, что у него водятся деньги, шли к нему в пещеру, били его, но ничего не находили.

– Геронда, но если сестра скрывает себя, то как я смогу подражать её добродетели?

– Что же она, по-твоему, совсем глупая, чтобы себя не скрывать? Больший подвиг святые совершали не для того, чтобы приобрести добродетель, но для того, чтобы её скрыть. Знаете, что делали юродивые ради Христа? Сперва они избегали лицемерия мира сего и вступали в область евангельской истины. Но этого им тоже было мало, и они шли дальше – к святому лицемерию ради Христовой любви. После их уже не занимало ни то, что с ними делали, ни то, что о них говорили. Однако для этого требуется великое смирение. И посмотрите: если человеку мирскому сказать что-нибудь неприятное, он обижается; если не похвалить его за что-то, он расстраивается, тогда как Христа ради юродивые радовались тому, что люди имели о них испорченный помысел. В прежние времена были монахи, которые притворялись даже бесноватыми, желая скрыть свою добродетель и испортить у других добрый помысел о себе. Живя в Филофеевском монастыре