Слово о сыновьях - страница 18

Я была растрогана. Задушевная мелодия словно перенесла меня на необозримое русское раздолье, к тихой глади реки, над которой стоит простая русская девушка, беззаветно преданная своему милому.

— Хорошая песня, правда, мама? — закончив петь, спросил Боря.

— Очень! — не удержалась я. — Когда вы успели ее выучить?

— Пока ехали от Сорок, всю дорогу пели. Мы еще знаем, — и, не дожидаясь моей просьбы, сыновья весело и дружно спели песню о трех танкистах.

Так с новых песен начиналась наша новая жизнь.

Через несколько дней в Радуляны приехал представитель из района. Он переписал имущество и скот, что остались от сбежавшего в Румынию помещика, осмотрел и обмерил поля, на которых привольно шумели хлеба.

— Шестьсот гектаров земли нахватал, — жаловались на помещика крестьяне. — А по закону ему дозволялось только сто… Вот тебе и закон…

— В царской России про такой закон народ говорил: «Закон — что дышло, куда повернул, туда и вышло», — усмехнулся представитель. — Но теперь мы будем жить по другим законам, справедливым, человеческим.

Это другое, новое, проникнутое заботой об улучшении жизни народа, вскоре почувствовали и мы, жители села Радуляны. Помещичья земля, имущество, скот были распределены среди беднейших крестьян. Выкуп за землю и многочисленные налоги отменялись. А все сельские дела стал решать избранный нами Совет.

Приближалась осень 1940 года. Боря и Миша целиком были поглощены заботами о своей дальнейшей учебе. Перед ними открывалось столько широких дорог, что они терялись, не знали, по какой пойти. Газеты теперь часто печатали сообщения о вновь открываемых учебных заведениях в Кишиневе, Бельцах, Сороках.

— Что же нам выбрать? — растерянно спрашивал Боря, читая объявления. — Ты смотри: педагогический, сельскохозяйственный…

— А чего гадать вслепую? — заметил Миша. — Давай поедем в Кишинев и выберем, что нам понравится.

В Кишиневе они встретили товарищей по Сорокскому училищу и решили устраиваться вместе.

— А ведь неплохо быть агрономом, — рассуждали они, стоя у подъезда сельскохозяйственного техникума. На стене призывно выделялись крупные буквы: «Объявляется набор студентов…» Ниже сообщалось, кого готовит техникум и в какие сроки. Но больше всего привлекали ребят ничем не выделяющиеся, мелко написанные слова: «Принятые в техникум обеспечиваются стипендией».

— Зайдем, — предложил Борис, и вся ватага двинулась за ним.

Директор техникума принял их радушно. Он подробно отвечал на все вопросы об условиях учебы в Советском Союзе. Узнав, что многие из них окончили четыре класса Сорокского ремесленного училища, директор предложил им поступить на последний курс техникума. Ребята, не задумываясь, сдали свои документы.

Но Боре не повезло. Его документы находились в Бухаресте, а при нем была только зачетная книжка.

— Жаль, — сказал директор, выслушав Бориса. — Без документов принять не могу… А впрочем, поступайте на второй курс. Согласны?

До сих пор Боря всегда был первым и шел на два курса впереди Михаила. Теперь ему предлагают поменяться с ним местами. Нет, он на это не пойдет.

— Подумаю, — уклончиво ответил Борис. — До свидания, — и первым вышел из кабинета.

По пути домой Боря остановился в Бельцах и решил попытать счастья. Повсюду, как и в Кишиневе, на заборах и фасадах зданий пестрели объявления о наборе студентов.

Борис зашел во вновь открываемое педагогическое училище.

— Я давно хотел стать учителем, но раньше я не мог… пришлось в ремесленное… Если я буду поступать в ваше училище, неужели мне нужно будет начинать все сначала, с первого курса? — спросил Боря директора, после того как поведал ему о своей учебе в Бухаресте.

— Нет, зачем? — успокоил его директор. — Мы вас на четвертый примем.

На другой день Боря увидел и свою фамилию в списке зачисленных на выпускной курс училища.

— Видишь, мама, все-таки я добьюсь своего: буду учителем, — говорил он мне, вернувшись домой. — Да еще как скоро! Окончу училище, а на будущий год поступлю в институт. Теперь будет легко учиться.