Слушается дело о человеке - страница 49
Но Брунер по-прежнему стоял словно пригвожденный и решительно ничего не понимал.
— Что тебе здесь не нравится? — продолжал зловещий голос.
Брунер вздрогнул и обернулся. Никого! Он сделал еще несколько шагов по направлению к своему учреждению и снова остановился.
«Это еще что такое?» — хотел вскрикнуть он, но не смог.
Брунер стоял и, не отрываясь, смотрел на решетку, которая за ночь появилась на окне его кабинета. Он беспомощно покачивал головой. Еще вчера все было в полном порядке. О решетке и речи не было. Нет, очевидно, над ним просто подшутили. В полной растерянности он побрел дальше, но ему никак не удавалось дойти до ворот.
— Это сделано для твоей безопасности: как бы ты не выпал в окно, — услышал он знакомый голос.
Он быстро обернулся и успел увидеть, как кто-то поднялся в воздух.
Растерянный и ошеломленный Брунер, спотыкаясь, побрел к воротам, но ему так и не удалось до них дойти.
К Брунеру подошел незнакомец и вручил ему какую-то бумагу.
«…согласно решению Всемирного суда, ты немедленно восстанавливаешься в должности начальника отдела. Выговор, это темное пятно на твоей душе, снят. Его сожгли при ликовании толпы и звуках райских свирелей…»
И какая-то неразборчивая подпись.
— Я вижу, твоя честь восстановлена публично, — сказал податель письма; лицо его казалось расплывчатым.
Брунер молчал, не в силах собраться с мыслями и ответить. Он все еще не мог отвести глаз от письма.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказал незнакомец. — Тебе возвращают честь. Разумеется, дело здесь не в пустом тщеславии. Честь нужна тебе не для того, чтобы важничать и бахвалиться перед окружающими. Нет, порядочный человек не может существовать без чести, она необходима, без нее не достичь успеха. Утратив честь, человек становится в людском мнении ничем. Молчи! Я знаю, что ты хочешь сказать. Но не воображай, пожалуйста, что чем больше тебе будет чести, тем лучше ты станешь. Быть человеком и быть любезным окружающим — вовсе не одно и то же. Ты обязан выбрать. И выбрать сам. А теперь решай. Больше я ничем не могу тебе помочь.
Изумленный Брунер поднял глаза. Кругом была пустота.
Чья-то рука вынула письмо из его руки, и оно исчезло.
Он понял, что стоит уже перед самыми воротами, хотя по-прежнему не сдвинулся с места. Он поглядел во двор и вытаращил глаза от удивления. Он увидел множество людей, построенных в шеренги. Они то бросались на землю, то вскакивали. Перед ними стоял какой-то человек и, отбивая такт, выкрикивал команду. Брунер отчетливо слышал каждое слово. Он узнал старую безобразную песню: «Лечь — встать! Лечь — встать!»
В окнах виднелись элегантные господа и крикливо разодетые дамы. Они держали сигареты в зубах и с любопытством следили за учением, время от времени лениво указывая рукой вниз.
Там наступил перерыв, очевидно на отдых. Маршировавшие принялись счищать пыль со своих костюмов и разминаться. Некоторые приплясывали, смеясь во все горло. Один упал. Его тотчас же унесли. Остальные снова построились во фронт и замерли в ожидании команды.
Брунера особенно поразило одно лицо, оно показалось ему очень знакомым. Он начал пристально всматриваться в этого человека. Да, сомнения не было — это был он сам! Но что он там делает? Уж не спятил ли он? Брунер попытался припомнить, как же это все могло случиться. Но помнил только одно: он стоял у ворот и смотрел на пустой двор, окруженный высокой оградой.
Господа в окнах начали нервничать. Они требовали продолжения.
Шеренги тотчас построились вновь. Среди маршировавших был и директор ремесленной школы. Брунер сразу узнал его по измятому галстуку. А рядом — да ведь это кажется главный врач отдела здравоохранения? Да, конечно же, он! Только без своей обычной сигары. А еще дальше — Брут, руководитель юношеской спортивной организации. И зубной врач, и безногий инвалид, и молодой ассесор — учитель гимназии имени Канта, и, наконец, Макс, водитель автобуса. А вот и юный жених в свадебном фраке. Он стоит плечо к плечу с владельцем молочного кафе из южного предместья. И наконец, позади всех, в самом последнем ряду — господин в дорожном костюме. Господин, видимо, очень торопился. Он поднял свои чемоданы и поспешно направился к воротам.