Служебный гороскоп - страница 17

Настроение мое было испорчено. Оно еще больше ухудшилось оттого, что предстояло идти в магазин за туфлями для жены. В наши дни мужчина стал еще большим добытчиком, нежели в первобытные времена. Ну подумаешь там, убить мамонта! Ведь из засады, да и мамонты шастали на каждом шагу, бей, если не лень, и волоки в пещеру на съедение прожорливой семье. Все усложнилось в наши дни. Роль кормильца сошла на нет, нынче жены и сами зарплату получают не хуже нашей, у мужчины теперь иная функция — доставальная. Именно достать, а не заработать. Потому что деньги в наши дни — это только деньги, и ни на копейку больше. Сейчас ценятся связи.

И вот я плетусь к знакомому директору магазина. Это женщина. Довольно приятная. Обязательная. Потому-то, вероятно, идти к ней на поклон еще труднее, она не откажет, но, несомненно, подумает: дорогой ты мой, совесть у тебя есть или нету, ведь ты был у меня полмесяца назад, что-то такое просил, и вот снова явился не запылился.

Пока бегают в склад за туфлями, мы с ней пытаемся изобразить оживленный разговор, хотя говорить нам не о чем, круг интересов разный, чувствую я себя тягостно. Отрадно, что сверток принесли без промедления, я на минутку его развернул, туфли, в общем, мне приглянулись, конечно, не шедевр, но в наше время французской обувью не разбрасываются, даже югославской не кидаются.

Я взял сверток и понес домой. Я шел гордый, зная, что остальные мужчины, эти современные добытчики, несут в своих портфелях дефицит похуже, нежели у меня, французские туфли им не по зубам, я, может, один такой удачливый на тысячу, изворотливый, ловкий.

Я предчувствовал восторг и массу благодарностей со стороны супруги, она умеет радоваться подаркам, особенно обновкам, как дитя. Если туфли ей понравятся, она положит их к себе в постель на ночь вместо меня, проспит с ними в обнимку до утра. Согласитесь, что таким женщинам приятно делать подарки.

Но, увы, я не угодил. Туфли ей не приглянулись. Каблук был ниже положенного или, наоборот, выше на несколько миллиметров, но жена заявила, что я ее оскорбил, такие туфли устарели еще в прошлом месяце, ей в них стыдно будет в Тамбове показаться, не то что в Париже. Из глаз брызнули слезы, слились в ручейки, ручейки образовали реки, они вылились в озеро на полу, грозившее меня затопить.

— Неси обратно. Я их не надену.

Потом вдруг в доме начались другие неприятности: выяснилось, что дочка нахватала двоек, в ванной гудит кран, сломался холодильник, перегорел пылесос…

Я вышел на балкон. Осень вступила в свои права. Сероватое предвечернее небо перечеркнули черные полоски — это птицы улетали на юг.

Мне захотелось улететь вместе с ними. Я перелез через перила балкона, сел на перекладину, свесив ноги вниз, в ту минуту страха не было, взмахнул руками и — полетел.

— Держи его! — услыхал я с балкона крик жены. — Ой, люди добрые! Улетел!

В голосе ее было отчаяние, мне даже стало ее жалко, но свобода уже ударила в голову, и вернуться я не смог. Прекрасная вещь — полет. Я не чувствовал земного притяжения, мое бренное тело мне повиновалось безропотно, хотя раньше вечно был с ним на ножах: то оно объестся, то обопьется, то устанет, то заболеет. Впервые душа и тело слились в нечто единое и воспарили в небеса.

Я сделал кульбит над нашим двором, левый поворот, правый, совершил затяжную петлю Нестерова, пугая обывателей, разинув рот глядевших на меня снизу. Пытаясь меня догнать, жена влезла на балкон, перегнулась через перила, по моему примеру взмахнула руками, но не взлетела, хорошо хоть, вниз не сорвалась, ее удержала дочь за подол халата.

Мой сосед, отставной полковник, высунулся в окно, рассчитывая снять меня из ружья, расценив мои действия как побег, но я успел свернуть за угол дома. Несколько резких взмахов крыльями, простите, руками, и я догнал клин журавлей.

— Вернись! Туфли мне нравятся-а-а, — последнее, что я услыхал от родного балкона.

Нравятся или нет, какое мне теперь до этого дело? Я свободен.

«Ушел! — пело все во мне. — Ушел!»

Когда стая вылетела за город, я получше присмотрелся к своим новым друзьям. Это были крупные птицы с длинной шеей и длинными ногами. Хвост прямой и короткий, нижняя часть голени лишена оперения. Передние пальцы у основания соединены небольшой перепонкой. Голос громкий, поистине трубный. Клюв длинный, суженный у ноздрей.