Смурь зимняя - страница 3

Я просто смачно плюнул на всё и расслабился. Закинул на антресоли треух, трофейные валенки с телогрейкой и решил отмучить эту шумную ночь в одиночестве. Цивильно. Ностальгически изнывая под праздничные потуги всё никак не затухающих, но крепко заматеревших телевизионных звёздунов, звездуниц и даже отдельных качественно отрихтованных звездунищ.

Стоило настроиться на предпраздничную волну и отхлебнуть первый ознакомительный глоточек недурственного односолодового вискаря^>2, как телефон взвыл с дурным надрывом: «Только рюмка водки на столе…». У меня под эту кабацкую непотребность собраны исключительно те, кому лучше вообще никогда не отвечать. Себе дороже выйдет. Ибо потом печень с селезёнкой сильно обижаются и долго мстят.

Но тут вроде праздник и люди могут сподобиться доброго сказать или пожелать чего хорошего. А ласковое слово если не насмешит, то отвлечёт.

– Слышь, едкий перец, это Моня, – раздался жизнерадостный голос моего старого приятеля Вовки Неруса.

Он противно хихикнул и забасил как заправский Дед Мороз:

– Кто в гостях сейчас у нас? То чухона-контрабас^>3! Сколько лет, сколько зим был в Россию не ввозим!

– Монь, привет. – рад, что по телефону не видно, как меня передёрнуло, – Спасибо за поздравление. Оценил повышенную кондовость твоей домашней заготовки. Надеюсь, не долго мучился? Постой! Так мы же вроде как вчера должны были пересечься? Кто-то клятвенно обещал старый должок вернуть в зад?

– Правда? Извини. Телефон вчера сдох, а из головы вылетело. Праздник на носу, куча звонков, сам понимаешь. – в голосе Мони не было даже лёгкого намёка на раскаяние, – Как сам? Уже гуляешь? Где? С кем?

– В норме. Да. В пустой квартире. Один. – кратко, но ёмко ответил я на все поставленные вопросы.

Считая, что на этом разговор подходит к закономерному концу, стал плотоядно посматривать на стакан. Вискарь вполне себе приличный и моё дальнейшее знакомство с этим «лекарством от тоски» значительно предпочтительнее пустопорожнего трёпа.

– Молитесь на меня, Киса! Есть предложение, от которого не отказаться! – его взрывной энтузиазм заставил телефон нервно завибрировать в руке. – Собирайся. Срочно. Пулей. Поедем к таким лялям, что ты в слюне своей чухонской захлебнёшься-ёшься-ёшься…

Последнее слово он мог долго смаковать, добавляя разные неправильные буквы.

– Эй, кончай выносить мне мозг, Магомаев. – прервал я эти истошные вопли, – Лично я никуда не собираюсь. Поваляюсь тут сам-один в трусах до курантов. Имею на нос полный литр отличного вискаря. Смотрю старый силикон и кривые подтяжки на неувядаемых светских, пардон, советских телесах. Слушаю забытые с колыбели песни. Упьюсь от тоски, но хоть без приключений.

– Это ты мне брось! Сам … без ансамбля. Забудь ты хоть сегодня свои замшелые турмалайские привычки. Раз припёрся в Питер, будь любезен быть настоящим культурным русским! Как встретишь Новый год, так и лечиться будешь. – радостно заухал Моня, – У тебя там, небось, дома искусственная ёлка, скопидом? Вот туда точно припрётся ваш одноглазый Йолопукий с китайскими скороломками! И никакой радости целый год не будет. Вискарь вот свой вонючий добьёшь и под телек закатишься, вконец офинаревший. На всю праздничную ночь. Знаю я таких, насмотрелся. Активность нужна! А тут, прикинь, такие звездатые Снегурочки затомились. Нас ждут. Ей-ей по чесноку! И вообще: «В Питере пить»! Правильно пацан пропагандирует. Но в одиночку – последнее дело. Всё. Я к тебе лечу…

На середине фразы в ухо ударили короткие гудки, а в душу стала закрадываться вполне понятная тревога. Последний наш совместный поход на Новый год закончился рекордно быстро в женской общаге каких-то там хитрых военных телеграфисток или телефонисток. Совершенно не разобрался. Потому, что наше празднование завершилось ровно в полночь. Запомнилось исключительно шумным и позорным выдворением с привлечением проходящего мимо патруля. И сопровождалось исключительно нехорошими словами и разнообразными неуместными эпитетами.

Моня тогда реально выступил.

Он прилично принял и, вместо того, чтобы запустить праздничную шутиху в гостеприимно открытое окно, неловко уронил её в большую салатницу с солидными остатками оливье. Полученный эффект совершенно не вызвал ожидаемого восторга у расфуфыренных девиц, именно в этот момент стоявших с поднятыми бокалами под бой курантов. Да и нас осколками, вперемежку со шрапнелью от оливье так накрыло, что потом ни в метро не пустили, ни частники не соблазнились.