Снежная робинзонада - страница 19

…Долина суживается, подъем становится круче, отдельные пятна снега сливаются в сплошные поля. Снег настолько плотен, что на нем почти не остается новых следов, зато старые сохраняются долго. Мы выше трех тысяч метров над уровнем моря. Начинает сказываться высота: отдыхать приходится чаще. Чуть темнее стало небо, большую четкость приобрело все окружающее.

Провели измерения снега на двух пунктах. Снег был настолько тверд и плотен, что наши сапоги почти не оставляли следов на его поверхности. С большим трудом мы пробивали неподатливую толщу острой металлической рейкой, чтобы определить глубину снега. А похожий на маленький миномет цилиндр плотномера приходилось буквально ввинчивать в снег, чтобы взять хоть маленькую пробу. Работа, которая при обычном, рыхлом снеге заняла бы у нас не более получаса, на этот раз продолжалась втрое дольше.

Но наконец измерены высота снега, его плотность и водность; колонки цифр легли на страницы полевой книжки; описан характер его залегания, состояние поверхности и другие необходимые данные.

Впереди последний пункт, на перевале.

Перевал. Высота 3200 метров. Свистящий ледяной ветер не мешает нам любоваться открывшейся по ту сторону хребта панорамой. Там, за перевалом, бассейн другой реки — Чирчика. В смутную даль уходят горы, то острые, зубчатые, то срезанные, столообразные. Синеют заросли арчевника в долинах, снегом сверкают вершины. С какой силой всегда манят человека впервые открывающиеся перед ним дали!

Через перевал ведет широкая дорога, протоптанная за зиму в снегу лапами самых различных обитателей гор. Вот чуть заметный косой след горностая, небольшие отпечатки лап барсуков и лис. А вот побольше, покрупнее — это волк. Глубокие, четкие следы целого стада горных козлов — кииков, а рядом мягкий, чуть видный оттиск большой кошачьей лапы. Это вслед за своей «столовой» отправился снежный барс. И наконец, широкий след босой человеческой ноги с когтями. Сам косолапый махнул через перевал в поисках пропитания,

Чиста небесная лазурь,

Теплей и ярче солнце стало,

Пора метелей злых и бурь

Опять надолго миновала.

А. Плещеев

И вновь лето.

После жарких дебатов был провален очередной «проект» — уничтожение электролитом обитавших в болоте рядом со станцией лягушек. Отлежали неделю в постели автор операции «Мед» (конечно, все тот же Володя Митрофанов) и ее исполнители, когда стая разъяренных диких пчел, живших в дупле старого тополя на дне каньона, свирепо расправилась с охотниками до сладкого.

Из-за зубцов Кураминского хребта через перевал Камчик идут и идут из Ферганской долины на высокогорные летние пастбища — джайляу — гурты, табуны и отары. Пылит древняя тропа, протоптанная за тысячи лет ногами, копытами и лапами. Никогда еще ни одно колесо не оставляло на ней следа. Плотными серыми потоками бегут овцы, по сторонам неспешно трусят громадные киргизские волкодавы, безухие и бесхвостые, а впереди гордо и важно, потряхивая бородами, шагают рогатые вожаки — козлы. (Этих козлов так и называют — «атаманы». Видимо, природа дала им гораздо больше ума и сообразительности, чем баранам. Иногда впереди отары идут даже не один, а несколько «атаманов», которые хорошо знают дорогу и понимают слова и жесты пастуха. Не только на перегоне, но и на пастбище они всегда впереди отары. Неторопливо, с достоинством выступают они впереди своих подопечных, словно понимая, как важна и ответственна их служба.) Утробно ревут верблюды, груженные разобранными юртами, глухо мычат усталые коровы, с яростным визгом сшибаются в драке полудикие косячные жеребцы. Великое переселение народов. Более полутора миллионов голов скота пасут колхозы и совхозы Ферганы на ангренских джайляу Орталык, Актау, Арашан. Часть скота через перевал Кингсаз гонят в глубь Тянь-Шаня, за Чаткальский хребет.

Потянулись к небу тонкие дымки, разбежались по берегам ручьев и речек белые, желтые, серые, охровые, рыжие юрты, словно тюбетейки горных великанов, отлучившихся куда-то по своим делам.

Отношения с чабанами у нас были более чем дружественные. В этом были заинтересованы обе стороны. У нас на станции регистрировали свои командировочные удостоверения зоотехники, ветеринары, уполномоченные различных сельскохозяйственных организаций. Чабаны приносили нам ремонтировать свои приемники, и наши радисты оживляли мертвые коробки. За это радистов, а иногда и всех нас приглашали в гости. Немало гостей бывало и на станции. За зиму у нас скопились некоторые излишки муки, и мы с удовольствием меняли ее на свежее мясо или молоко. Кое-кому из пастухов помогло и содержимое нашей аптечки. В общем редкий день проходил без того, чтобы у станции не раздался конский топот, ржанье, а затем знакомое: «Ассалям-алейкум!»