Снежная робинзонада - страница 40

И вот я у цели. Белое здание дорожной станции, магазин, чайхана. Перевал снова занесло снегом, сейчас там работают бульдозеры, поэтому дорога временно закрыта, движение прекращено, серая лента шоссе пустынна.

А вокруг те же величественные, могучие, скалистые горы, что были и год назад, и тысячу лет назад, и миллион. Тот же шум вспененного Ангрена, то же небо. А всего пять лет назад здесь не было ни этой дороги, змеей скользнувшей через горы, ни опершегося на мощные бетонные опоры нового моста через Иерташ, ни этих зданий. На наших глазах начинает меняться облик гор.

У чайханы к невысокой изгороди были привязаны лошадь, два ишака… и трактор. Я невольно усмехнулся: «Не убежит!» Несколько колхозников сидели на пыльных коврах чайханы, неторопливо потягивая зеленый чай. В магазине царил прохладный полумрак. На товарах красовались бирки на ужасном русском языке: «бирука», «кализона», «мужкой рукавец», то есть брюки, кальсоны, мужские рукавицы.

Чего только мне не поручили купить! Зубной порошок и пасту, мыло, пуговицы, конфеты, расчески, бутылку красного вина, гуталин, перочинный нож. Набивая рюкзак, я с облегчением вычеркивал из списка один предмет за другим.

Ну, весну посмотрел, погрелся, заказы выполнил, пора «возноситься». Вновь плывут навстречу реки, скалы, камни, снег, все больше и больше снега.

Уже вечерело, когда я подошел к станции. В сгущавшейся синеве ярко мерцали ее огни. Вокруг лиловели снега, с вершин тек холодный ветер. Но мне казалось, что я принес снизу немного тепла.

Мы сидели на крыльце, греясь в ярких и теплых лучах майского солнца. Прозрачный воздух был пронизан светом. Сверкали тающие снега, своим холодным горением подчеркивая глубокую синеву теней. Но это было выше, а на Кызылче уже давно зеленела трава. Вдали по склону наши собаки с азартом гоняли проворную лису. Та с непостижимой ловкостью увернулась от острых клыков, и вся лохматая компания с лаем исчезла за гребнем.

Рядом с нами спал на крыльце «Дядя Вася», блаженно потягиваясь во сне. Видно, ему снился кошачий рай: везде теплые печки, мягкие постели, незапертые кладовые.

Глядя на наших зверей, мы разговорились о том, кто из нас в каком году родился. По восточному обычаю, каждый год носит имя какого-нибудь животного. Через тринадцать лет название повторяется. Считается, что судьба человека будет похожа на жизнь того животного, в год которого он родился. Вскоре мирная беседа перешла в жаркий спор. Родившиеся в год мыши, зайца, кабана, коровы, барана утверждали, что все это глупости, предрассудки, ерунда, о которой и говорить не стоит. Напротив, рожденные в год тигра были очень довольны. Им, по-видимому, очень хотелось рычать, точить когти и крутить хвостом. Они хищно посматривали на «кабанов» и «зайцев».

Я, кажется, рожден в год волка. Если права примета, пусть пошлет мне судьба выносливость, стальные мышцы и железное здоровье волка, так нужные на нашей работе.

Пошумев и оставив «Дядю Васю» досматривать сны, мы пошли к широкому пологому склону недалеко от метеоплощадки, где в этом году решено было впервые вскопать огород. Нашли сравнительно ровный участок, сотки три. Скинув рубахи и майки, мы взялись за лопаты. Было воскресенье, нерабочий день, нас никто не принуждал, но все работали с увлечением. Блестели вспотевшие спины. Что заставляло нас с такой радостью и удовольствием переворачивать тяжелые, упругие пласты высокогорной целины? Ведь не так уж необходим нам мешок картошки, который мы соберем (если вырастет) с нашего огорода. А вот копаем, изменяя по своему желанию небольшой участок планеты.

К вечеру на склоне густо чернел квадрат вскопанной земли, который, словно печать, удостоверял: здесь — люди. Чувствуя усталость в не привыкших к подобной работе мышцах, мы были довольны и горды, словно вспахали весь Тянь-Шань.

После ужина я зашел в метеорологический кабинет. Завтра нужно подняться на «Филиал», там на северных склонах еще лежит снег. Я решил подготовить необходимые приборы для предстоящего «шурфования». В кабинете Кашиф склонился над какой-то сложной конструкцией.