Сочинения Иосифа Бродского. Том II - страница 3

Что ж мы смертью зовем. То, чему нет возврата!

Это бессилье душ — нужен ли лучший признак!

Целой жизни во тьму бегство, уход, утрата...

Нет, еще нет могил! Но уж бушует призрак!

Что уж дальше! Смерть! Лучшим смертям на зависть!

Всем сиротствам урок: горе одно, без отчеств.

Больше смерти: в руке вместо запястья — запись.

Памятник нам двоим, жизни ушедшей — почесть!

Отче, прости сей стон. Это все рана. Боль же

не заглушить ничем. Дух не властен над нею.

Боже, чем больше мир, тем и страданье больше,

дольше — изгнанье, вдох — глубже! о нет — больнее!

Жизнь, словно крик ворон, бьющий крылом окрестность,

поиск скрывшихся мест в милых сердцах с успехом.

Жизнь — возвращенье слов, для повторенья местность

и на горчайший зов — все же ответ: хоть эхом.

Где же искать твои слезы, уста, объятья?

В дом безвестный внесла? В черной земле зарыла?

Как велик этот край? Или не больше платья?

Платьица твоего? Может быть, им прикрыла?

Где они все? Где я? — Здесь я, в снегу, как стебель

горло кверху тяну. Слезы глаза мне застят.

Где они все? В земле? В море? В огне? Не в небе ль?

Корнем в сумрак стучу. Здесь я, в снегу, как заступ.

Боже зимних небес, Отче звезды горящей,

словно ее костер в черном ночном просторе!

В сердце бедном моем, словно рассвет на чащу,

горе кричит на страсть, ужас кричит на горе.

Не оставляй меня! Ибо земля — все шире...

Правды своей не прячь! Кто я? — пришел — исчезну.

Не оставляй меня! Странник я в этом мире.

Дай мне в могилу пасть, а не сорваться в бездну.

Боже! Что она жжет в этом костре? Не знаю.

Прежде, чем я дойду, может звезда остынуть.

Будто твоя любовь, как и любовь земная,

может уйти во тьму, может меня покинуть.

Отче! Правды не прячь! Сим потрясен разрывом,

разум готов нырнуть в пение правды нервной:

Божья любовь с земной — как океан с приливом:

бегство во тьму второй — знак отступленья первой!

Кончено. Смерть! Отлив! Вспять уползает лента!

Пена в сером песке сохнет — быстрей чем жалость!

Что же я? Брег пустой? Черный край континента?

Боже, нет! Материк! Дном под ним продолжаюсь!

Только трудно дышать. Зыблется свет неверный.

Вместо неба и птиц — море и рыб беззубье.

Давит сверху вода — словно ответ безмерный —

и убыстряет бег сердца к ядру: в безумье.

Боже зимних небес. Отче звезды над полем.

Казни я не страшусь, как ни страшна разверстость

сей безграничной тьмы; тяжести дна над морем:

ибо я сам — любовь. Ибо я сам — поверхность!

Не оставляй меня! Ты меня не оставишь!

Ибо моя душа — вся эта местность божья.

Отче! Каждая страсть, коей меня пытаешь,

душу мою, меня — вдаль разгоняет больше.

Отче зимних небес, давший безмерность муки

вдруг прибавить к любви; к шири её несметной,

дай мне припасть к земле, дай мне раскинуть руки,

чтобы пальцы мои свесились в сумрак смертный.

Пусть это будет крест: горе сильней, чем доблесть!

Дай мне объятья, нет, дай мне лишь взор насытить.

Дай мне пропеть о той, чей уходящий образ

дал мне здесь, на земле, ближе Тебя увидеть!

Не оставляй ее! Сбей с ее крыльев наледь!

Боже, продли ей жизнь, если не сроком — местом.

Ибо она как та птица, что гнезд не знает,

но высоко летит к ясным холмам небесным.

Дай же мне сил вселить смятый клочок бумажный

в души, чьих тел еще в мире нигде не встретить.

Ибо, если следить этот полет бесстрашный,

можно внезапно твой, дальний твой край заметить!

Выше, выше... простясь... с небом в ночных удушьях...

выше, выше... прощай... пламя, сжегшее правду...

Пусть же песня совьет... гнезда в сердцах грядущих...

выше, выше... не взмыть... в этот край астронавту...

Дай же людским устам... свистом... из неба вызвать...

это сиянье глаз... голос... Любовь, как чаша...

с вечно живой водой... ждет ли она: что брызнуть...

долго ли ждать... ответь... Ждать... до смертного часа...

Карр! чивичи-ли-карр! Карр, чивичи-ли... струи

снега ли... карр, чиви... Карр, чивичи-ли... ветер...

Карр, чивичи-ли, карр... Карр, чивичи-ли... фьюи...

Карр, чивичи-ли, карр. Каррр... Чечевицу видел?

Карр, чивичи-ли, карр... Карр, чивичири, чири...

Спать пора, спать пора... Карр, чивичи-ри, фьере!

Карр, чивичи-ри, каррр... фьюри, фьюри, фьюири.