Сократ и афиняне - страница 49

Все увидели, что Иванов перекинул пулемет за спину и, не останавливаясь, продолжал мчаться к мишени, на ходу доставая гранату. Оставались последние секунды по договору. Бросок гранаты, на мгновение сержант прижался к земле. Мишень, поднятая по приказу маршала и не убранная, от взрыва превратилась в чучело, но не падала. Все видели, как Иванов, вытащив нож, кинулся к ней и, добежав, стал в бешенстве крушить ее уже ножом.

— Вот теперь все, — сказал маршал, взглянув на адъютанта и не скрывая своего удовольствия. Но тут произошло нечто странное. Иванов, расправившись с мишенью, в том же темпе, потный, с ободранным при падении и грязным лицом, с гримасой ярости бросился в направлении маршала. Офицеры столпились, собираясь защищать командующего, который стоял спокойно, ибо лучше своих офицеров понимал, что Иванов покушаться на его жизнь не собирается. Если бы он этого хотел, незачем ему было бы к нему бежать. Он мог дать очередь из своего пулемета — и все было бы кончено. Такому стрелку попасть не составило бы никакого труда. Понимая это, он отстранил офицеров и пошел навстречу сержанту, блуждая в догадках.

«Ну промазал один раз, устал, руки тряслись, оружие чужое», — думал маршал, пытаясь предугадать возможные истоки и причины возбужденности набегавшего на него Иванова.

Дедушка стал как-то нервно кутаться в плед. Хотя солнце уже скрылось за горизонтом, но дневная духота еще не спала. Некоторые лучи скрывшегося солнца упирались в редкие кудрявые кучи облаков, подсвечивая их каким-то неестественно розовым светом. Остальные растворялись в зеленовато-синей выси, в которой пока пряталась надвигающаяся и падающая из глубин космоса на Землю темнота.

— Иванов резко свернул… Промчался мимо удивленных офицеров и маршала… Он перепрыгнул через какие-то пустые ящики из-под патронов. Только и увидели на лице грязь, кровь и ссадины. Никто ничего не понял… Кхе… кха… кху… Я… понял первый… звуки выстрелов… побежал в каптерку… А он в служебку… дверь ногой… хрясть…

Опять наступило долгое молчание. Дедушка сидел с закрытыми глазами, и я начала думать, что, может быть, он уснул. Но, заинтригованная, я не хотела оставить рассказ «на потом», ибо, зная деда, могу предположить вероятность и того, что дед больше не захочет про это вспоминать. Я прикоснулась к качалке, дед тут же зашевелился, и, не поворачивая головы, стал обрывками говорить. Из его слов я поняла, что Иванов, пробежав мимо собравшихся около командующего офицеров, бросился в оружейную каптерку, выволок оттуда перепуганного молодого солдатика и толкнул его к одинокому дереву метрах в 20 от ничего не понимающих в происходящем солдат, офицеров и маршала. Все таращились с удивлением на эту беготню, пытаясь понять хоть что-нибудь. Иванов же, поставив солдата к дереву, пошел в направлении командующего. Но, не доходя шагов десять, быстро развернулся и, не целясь и не снимая ремень пулемета с плеч, дал длинную очередь по молодому оружейнику. Видно было, как исчезла с лица несчастного краска, и оно стало белым, как мел. Через миг он сник, обмяк и безжизненно повалился набок. Офицеры бросились на сержанта, отобрали пулемет, который он отдал не только без сопротивления, но и с облегчением, как изрядно уставший после работы человек. Иванова поставили перед маршалом, который, едва владея собой, пробасил с хрипотцой:

— Ну! Что это значит?

Иванов, немного замешкавшись, понял, о чем его спрашивают, и ответил:

— Не волнуйтесь, он живой. Сейчас сам поднимется. Пусть подойдет, только, думаю… — Кхе… кха… кху… — приступ кашля деда в этот раз был настолько сильным, что я не столько услышала, сколько догадалась о конце фразы Иванова, — …от него будет дурно пахнуть…

Маршал кивнул. Иванов спросил солдата, который все еще дышал, захлебываясь, но кровь уже медленно возвращалась к лицу:

— Ты маркировки ящиков с патронами смотрел?

Солдат, с ужасом глядя на сержанта, кивнул головой.

— Знаешь ли, какая метка стоит на ящике с холостыми патронами?

Молчаливый кивок.

— Тогда поделом тебе, — беззлобно бросил Иванов и повернулся к маршалу, который уже все понял.