Сокровенный смысл жизни. Том 3 - страница 20

Как сказал бы Аристотель, добродетель – это плод долгих и постоянных упражнений в добродетели. Те же, кто, напротив, считают себя временными и преходящими, как ночные тени, кто ничего не ждут от жизни, ищут быстрых и эффектных перемен – их привлекательность помогает вынести внутреннюю пустоту.

Когда книга, хорошая музыка, произведение искусства, театральная постановка наполнены символами и идеями, вдохновляющими душу, мы можем слушать, созерцать их, наслаждаться ими многократно, и каждый раз будем открывать новые грани смысла. Но когда искусство для нас лишь развлечение, все это интересно нам не больше одного раза… И идеи тоже становятся одноразовыми. Как и мода, увлечения, истины…

Жалок человек, который отчаянно гонится за новым, надеясь тем самым заслужить одобрение других! Ведь истины можно возобновлять постоянно на протяжении тысячелетий, но нельзя заменить их на новые, иначе они перестанут быть истинами. Просто ради новизны мы не согласились бы на то, чтобы солнце перестало греть, а луна стала треугольной. И если бы наша жизнь направлялась твердыми принципами и идеями, у нас вызвал бы тревогу, замешательство и естественное сопротивление тот факт, что нечто меняется только затем, чтобы не выглядеть «анахронизмом», пережитком прошлого.

Философия учит, что Время – это иллюзия. «Анахронизм» тоже иллюзия, созданная недостатком духовного развития. Мы обретем больше нового, если будем жить одной и той же Истиной постоянно, на разных этапах свою пути. Понятий старое и повое нет во вневременном измерении Истины. Есть только истинное и ложное, а движением стоит считать только то, что приближает нас к совершенству. Больше движения, больше перемен – больше признаков того, что мы только начали идти и нам еще нечем похвастаться. Больше твердости, больше уверенности в дорогах, которые мы выбираем, – больше возможности постичь всегда вечную и всегда новую тайну, которая живет в сердце каждого человека.

Эта тема одновременно и простая, и сложная. Свобода – одна из тех составляющих жизни, которые сопровождают человека на протяжении тысячелетий, поэтому мы воспринимаем ее как что-то хорошо знакомое, такое же, как огонь, воздух, солнце… Однако и огонь, и воздух, и солнце, как бы хорошо они ни были нам знакомы, остаются для нас тайной. Сколько раз холодными вечерами мы сидели у камина, смотрели на огонь и слушали, как потрескивают охваченные пламенем дрова. И хотя мы наблюдаем это действо всю жизнь, для нас, как и для наших предков, оно остается таинством. И каждый раз оказывается новым… оставаясь таинством, – как бывает и со звездами и облаками, когда мы на них смотрим. С таких позиций мы будем рассматривать и нашу тему.

Будущее совершенно невозможно понять, не принимая в расчет прошлого. Человек нашего времени «сиюминутен», он живет «здесь и сейчас»; его не интересует прошлое, и ему трудно представить, что произойдет в будущем. Он разорвал узы, связывающие поколения, – и оказался оторванным не только от своих предков, но и от потомков. Как легко разрушить связи между поколениями! Человек считает, что так он может покончить со старым, с теми, кто уже ушел. И не задумывается о том, что прерывает связь и с теми, кто придет следом за ним. Что, не понимая образа жизни и мышления своих предшественников, мы не поймем и наших детей и ничего не сможем оставить в наследство внукам.

Очевидно, что мы должны рассматривать человечество как общность людей, которые одну и ту же реальность воспринимают с разных позиций, под разным углом. Проблема свободы, несомненно, волнует современного человека; существовала она и в прошлом, и разные народы рассматривали ее по-разному.

Приведем несколько примеров. В Америке, у майя, толь-теков и ацтеков, новорожденного ребенка не считали ни рабом, ни свободным. Человек рождался человеком, а свободным или рабом он становился в зависимости от своих действий. Если он был способен осуществить свои идеалы, если добивался успеха, то его считали свободным. Если же совершавшиеся им действия приводили его к поражению, если они вели его к саморазрушению или наносили вред окружающим, то его называли рабом, и он должен был работать на других людей, которые были – или считались – свободными.