Солдатская верность - страница 9

Неподалеку от Исаакиевского собора Белоусову попалась навстречу девочка, совсем еще подросток. Но выглядела она старушкой. Одни лишь глаза сохранили что-то детское. И было в этих глазах столько горя, что Белоусов остановил девочку, разговорился с ней. Он узнал, что отец ее на фронте, а мать недавно умерла. Наташа, так звали девочку, третий день ничего не ела — какой-то мальчишка вырвал из рук хлебную карточку, когда она стояла в очереди за хлебом.

— Как же ты теперь будешь жить? — спросил майор.

— Не знаю, — ответила Наташа, грязной рукой размазывая слезы по почерневшему от копоти лицу.

— Сколько тебе лет?

— Четырнадцать…

«Как и моей Надюшке», — подумал Леонид Георгиевич. Он недавно получил письмо от жены и дочери, которые, находясь в Алма-Ате, не испытывали ужасов, обрушившихся на ленинградцев.

— Вот что, дочка, — тихо проговорил Белоусов, доставая из полевой сумки небольшой пакет, — возьми-ка это…

— А как же вы, дяденька? — спросила девочка, догадавшись, что ей дает летчик.

— Бери, бери. Не спрашивай, как я. Это тебя не касается.

— Спасибо, дяденька, — сквозь слезы пролепетала девочка, крепко зажав в руках сверток, в котором был дневной паек Белоусова.

— Только смотри, чтобы опять кто-нибудь не выхватил.

— Ой, что вы! Я спрячу, — повеселев, сказала Наташа, засовывая бесценный подарок под пальто.

Белоусов смотрел вслед девочке и думал о том, сколько горя и страданий принесли фашисты советским людям, особенно ленинградцам, за это короткое время. К постоянно кипевшей в его груди ненависти к гитлеровским извергам добавилась еще одна тяжелая капля гневного негодования.

Вернувшись в полк, Леонид Георгиевич рассказал сослуживцам обо всем, что ему довелось увидеть в осажденном городе.

— Над каждым ленинградцем висит угроза голодной смерти, — говорил он. — Нам надо сделать все возможное, чтобы грузы в Ленинград шли беспрерывно.

С каждым днем все настойчивее рвались фашистские самолеты к Дороге жизни. Напряжение в боевой работе белоусовцев достигло предела. Бывали дни, когда машины приземлялись только для того, чтобы заправиться горючим и пополнить боеприпасы. Командир полка летал наравне с другими.

Встречаясь с летчиками в короткие минуты затишья, Леонид Георгиевич видел, как они утомлены. Уж на что выносливы капитан Васильев, лейтенант Творогов, но и у них осунулись лица, в движениях появилась вялость. Правда, при сигнале на вылет все летчики преображаются, вновь обретают боевой задор. Но сколько так может продолжаться?..

Майор Белоусов и батальонный комиссар Лазарев часто заводили разговоры с летчиками о трудностях, которые испытывают шоферы, работающие на трассе.

— Им не легче нашего, — говорил комиссар, — а может быть, и потруднее. Сутками без сна и отдыха приходится им сидеть за баранкой. И все это на морозе, под артиллерийским обстрелом и бомбежкой… А наземным войскам, насмерть вставшим вокруг Ленинграда, разве легко сдерживать фашистские полчища?

Нелегко было и командиру полка, но он старался во всем быть таким, каким был всегда, — примером для подчиненных.

Леонид Георгиевич уже давно чувствовал, что с ногами у него неладно, побаливают. Вначале полагал, что это от переутомления. Однако с каждым днем летать становилось все труднее. К вечеру, после полетов, ноги так распухали, что даже просторные унты делались тесными. Как-то, запершись у себя, Белоусов внимательно осмотрел ноги. Темные пятна — следы ожогов — раньше не беспокоили, а теперь болят. И боль чувствуется не только на поверхности кожи, а и внутри.

Не раз майору Белоусову приходилось смотреть смерти в глаза, но он никогда не терялся, его мысли не застилал страх. А вот сейчас в груди разлился леденящий холодок. Леонид Георгиевич знал об одной страшной болезни. Что, если это она?..

И все же Белоусов продолжал летать, пытаясь скрыть свой недуг от подчиненных. Но долго так длиться не могло. Полковой врач Грабчак, давно наблюдавший за командиром полка, настоял на том, чтобы он лег на лечение в госпиталь.

Пришлось подчиниться. Но как только наступило некоторое улучшение, Белоусов вернулся в часть. Поначалу все шло хорошо. Леонид Георгиевич радовался тому, что боли от него отвязались. Но через несколько дней, приземлившись на аэродроме после полетов над ледовой трассой, Белоусов не смог выбраться из самолета без посторонней помощи…