Солнце любви - страница 10
- Может, и собутыльник долбанул, — согласился Петр отстраненно, подумав: «Все-таки я слышал другой голос! — окинув взглядом просторную, по-старинному, лестничную клетку. —
Нет, спрятаться негде, сбежать невозможно.» — и двинулся к своей двери.
- Почему вы хромаете?
Еще один наблюдательный! Петр Романович — не в первый и, должно быть, не в последний раз — объяснил.
- Валерий Витальевич, вы подтвердили алиби Варвары?
- Я. — Ангелевич достал из кармана пиджака «паркер» и принялся вертеть, перебирать блестящую штучку длинными пальцами. — А что? Вы подозреваете девочку в убийстве Подземельного?
Оба собеседника коротко рассмеялись.
- Вы встретили Варю у отца?
- У какого отца?
- У ее, у какого.
- Это вам кто сказал?
- Варя, вечером: что едет к отцу, вашему приятелю.
- Так оно и было. — Ангелевич с угрюмой пытливостью вгляделся в лицо соседа. — У вас с ней такие короткие отношения?
- Пока нет, — отрезал Петр с невольным вызовом в тоне: такие вот отношения, с нервическим подтекстом, установились у соседей с незапамятных времен. По замысловатой ассоциации вдруг вспомнилось: — Между прочим, за день до смерти покойник интересовался судьбой вашей жены.
- И что вы ответили?
- Что я ничего о ней не знаю.
В дверях уже бывшей квартиры бедняги Подземельного (чей труп почивал в морге) возник дядя и разлучил собеседников.
- Что мне с ним делать? — простонал адвокат, по-свойски располагаясь на кухне, и отхлебнул из кружки холодного вчерашнего чаю.
- С Полем? — угадал Петр.
- Ведь он на редкость умный парень, а?
- Вундеркиндер.
- Не иронизируй. Ведь умный? Но вечно ляпается в истории.
Племянник перебил:
- У него нюх на зло, он, как ищейка, его выявляет.
- Ну, будь благодарен: на этот раз вовремя подоспел, хоть тебя выручит. Сидим, по обыкновению, за шахматами. знаешь, иногда он меня обыгрывает.
- Знаю я тебя: поддаешься.
- Уже нет. Вдруг — ни с того, ни с сего — «пойду пройдусь».
- Во сколько? Во сколько Поль ушел?
- Около двенадцати. Что вызывает законное недоумение у следователя. А я как раз очень прочно задумался над ходом. Через час, наверное, звонит: убийство и тра-та-та…
- Не будет у него никаких неприятностей, дядя Жень, он действительно прискакал после меня.
- Не сомневаюсь. Меня тревожит сама тенденция, линия его жизни. Долгие годы он был болен…
- Эпилепсия — «священная болезнь», может, Поль — гений.
- Избави Бог. Я боюсь не криминального расследования, а возвращения болезни. Что это за девица такая роковая, что из-за нее он в полночь.
- Господи, да нормально парень влюбился.
- Как ты посоветуешь: ее оставить, не вмешиваться в «нормальный процесс», так сказать, или выселить?
После паузы Петр Романович сказал:
- Оставить.
- Ну смотри, на тебя полагаюсь.
- И я, как преданная старая нянька, буду пестовать их любовь и тебя информировать.
- Петруш, ты-то чего дергаешься? Какое вы с братом имеете отношение к этому ужасу?
- С братом? — переспросил Петр, словно чего-то испугавшись.
- С Полем.
Они помолчали.
- Меня подозревают в убийстве Подземельного.
- Антон Антонович кажется неглупым, объективным и добросовестным.
- Ты про кого?
- Про следователя.
- Ты его знаешь?
- Только что познакомились, но у меня глаз наметан. Недоверие к тебе, конечно, есть.
- А, заметил?
- Ну, что связывало покойного Романа с медиком, засек? Мотив ищет.
- Я рассказал ему, что Иван Ильич приходил накануне помянуть отца.
- Вот что: впредь будешь с ним общаться в моем присутствии, я устрою.
- У меня нет денег на адвоката.
- Петька, не до шуток! Доказать они ничего не смогут, потому что доказывать нечего, а нервы потреплют.
— Дядя похлопал по карманам в поисках портсигара, пожал плечами — забыл, мол — достал зажигалку и машинально высек остроугольное пламя, прошептал:
- Одного погубили, тебя я не отдам.
- Тот кошмар я давно выкинул из памяти.
- Ты философ, а я не могу. — Адвокат напоминал влюбленному в старую Россию племяннику со вкусом одетого, дородного, породистого помещика, на глазах которого внезапно выступили слезы. — Что по правде было нужно Подземельному?
- Это осталось для меня загадкой.
- Раньше он не ходил к тебе спирт распивать.