Солнцедар - страница 12

Что значит «надеюсь, и не будет претензий»? О каких он претензиях? — не мог взять в толк Никита.

— С наказаниями, само собой, у нас не шибко. Нарядов нет, гауптвахты не держим, — Лебедев вновь аккуратно улыбнулся, — не уверен даже, удастся ли мичмана отчислить с курорта. Подводники после автономки — история особая, элита, так сказать, флота, неприкосновенные наши. В общем, крайне проблематичные товарищи. Что в моих силах? Сигнализировать по месту службы. А это не пустяк, как может показаться. В прошлый летний заезд, к примеру, полковник один решил ковром из номера разжиться. Ковры у нас не абы что, больших денег стоят, подарок командующего Среднеазиатским округом, кто разбирается, понимает. Скатал, значит, товарищ полковник, начопер, ни много ни мало, самаркандца в ночь перед убытием — и чебурах в окошко. Утром к поживе, а там его уже мы, с распростёртыми. Сторожа у нас зарплату не просто так получают. А ведь человек без пяти минут начальником штаба дивизии был, ждал назначения. Здесь, при всей безобидности, даже серьёзней история, дело щекотливое. Сами понимаете, уровень пострадавших и прочие привходящие. Не пугаю, но чего доброго и по вам срикошетит. Понятно, вы всего лишь сосед, выпивали вместе, возвращались из города, а что там и как дальше было, кто знает…

Да к чему он ведёт? — никак не мог уловить Никита.

— Честно говоря, я не совсем понимаю…

— Никита Константинович, не всё так просто в этой простой истории. По-всякому может повернуться. Не хотелось бы отписывать вашим командирам в штаб Северного флота, вот о чём душа болит. Сами посудите: у Мурзянова память отшибло. Не помню, говорит, как в номере чужом оказался. В носу ковыряет, сопли жует: я не я. Возвращались вместе — помню, потом, говорит — как корова языком слизала. Вы только начинаете карьеру, зачем вам проблемы да неприятности? Соседи ваши и вы — не одно и то же. У вас путёвка, у них курсовка. У вас отпуск, они — лица с положением неопределённым. Не то командировочные, не то отдыхающие. Выставить их не выставишь, наверху приравняют к срыву реабилитации. Спросить с них — особо не спросишь. Отсюда бардак, вседозволенность. Управы нет, знают, чем и пользуются беззастенчиво. Распорядок, дисциплина — не наша прихоть, для их же блага. Не понимают, считают за принуждение. В итоге такие вот чепэ, и псу под хвост покой нормальных людей. Каждый год с подводниками у нас одна и та же канитель. Думаете, Мурзянов первый? Обидно даже не это, невиновных, таких, например, как вы, втягивают.

Его уклончивый взгляд остановился на Растёбине почти сострадательно.

— Поймите правильно, совершенно нет цели вас напугать или не дай бог против кого вас настроить, но стоит ли вам, так сказать, плясать под чужую дудку?..

Никите стало совсем не по себе от этого разговора. Вокруг да около, прощупывания, обиняки, заигрывания и тут же невразумительные угрозы.

— Давайте прямо. О чём, собственно, речь?

— О чём речь? Да об авантюрах ваших новых друзей…

— Не понимаю, о каких вы авантюрах. Ну, перебрал человек, ошибся дверью. С любым могло…

Лебедев откинулся на спинку кресла, прошелся ладошкой по столу.

— Хотел, чтоб вы чистосердечно, сами, но вижу… Никита Константинович, взрослые ж все люди, расскажите, как дело было, в ваших же интересах рассказать.

— Да что, по-вашему, я могу рассказать? — Никита вдруг почувствовал, как горло пересохло, вспотели ладони, будто за ним в самом деле вина, и вот сидит, выкручивается.

— Как ваш сосед в генеральский номер угодил.

— Удивительно, почему вы меня об этом спрашиваете?

— Хорошо. Ладно. Хотите по протокольному? Будем по-протокольному, — комендант подался вперед, но теперь уже взял шариковую ручку, вытянувшуюся поперёк заготовленного листа.

— Уточните… вы из города во сколько возвратились? — брови сурово сдвинулись, светло-карие глаза словно бы потемнели.

— Часов в шесть.

— Так, дальше…

— Поднялись в номер.

— С кем поднялись?

— С Позгалёвым, ключ у него был, он открывал. Ну да, Алик куда-то запропастился. Может, на лестнице отстал, может, ещё где…

— Видите ли, какая штука, — Лебедев скользнул по ручке пальцами, перевернул, упёр в лист торцом, — со слов Позгалёва вырисовывается немного другая картина. Капитан говорит, это была ваша совместная затея.