Сондер

Как говорил один великий писатель, человек никогда не упустит возможности помучить себя. Я склонен с этим согласиться. Помимо этого, я знаю, что сам никогда не упущу возможности погрустить. Вероятно, всё дело в складе моей личности. Иногда я кажусь себе достаточно сентиментальным человеком. Хотя, скажите, кто из людей никогда не задумывался, гуляя тёмной ночью по прохладным аллеям и глядя на редкие горящие окна домов, что там, в этих окнах, есть своя жизнь? Что там сейчас есть люди, которые чем-то заняты. Возможно, они смотрят телевизор. Или, включив торшер, читают книгу, сидя в глубоком кресле. У этих людей есть друзья, есть родствен ники. У них есть свои заботы, интересы, мечты. И они также, как и мы сами, ощущают себя главными действующими лицами в своих жизнях.

И в этот момент, когда я понимаю, как же много людей вокруг, и как же много у нас общего, я почему-то чувствую себя безгранично одиноким. Светлые окошки становятся мрачными, отчужденными. Сама улица становится невыносимо холодной, ветер — пронизывающим, и я спешу поскорее добраться до дома, где смогу зажечь свет и спрятаться от чувств, что нахлынули на меня, пусть этого я и добивался.

В детстве я часто ездил на поездах. Иной раз я просыпался рано утром, почти затемно, когда рассвет ещё только начинал тускло брезжить где-то за линией горизонта, и я долго не мог уснуть, глядя в окна. Пейзажи в них неслись быстро, исчезая где-то в расплывчатой темноте за уютным теплым поездом. Где-то он выезжал за пределы бескрайних полей и лесов, попадая в забытые людьми пригороды или же в более-менее крупные города. Оставленная кем-то надпись на стене могла побудить во мне раздумья на долгие часы. «Овик, я так тебя ждал». Кто написал это? И зачем? И почему человека зовут Овик? Ответов не было. Всё, что было — осознание того, что есть и другие жизни, помимо моей. Люди, о которых я ничего не знаю и никогда не узнаю. Единственное, что будет между нами — это мои размышления о их судьбах, на основе надписей на стене. Может быть, они уже умерли. Или живут долго и счастливо. Работают. Спят. Мечтают. Путешествуют.

В полумраке раннего утра видны огромные склады с покатыми крышами. Где-то на территории вокруг них обязательно горит одинокая лампочка, в свете которой сидит потрепанного вида сторож. Рядом спят собаки, которых здесь подкармливают.

Чувствует ли себя этот человек таким же одиноким, как и я сейчас? Стоит мне задуматься об этом, как поезд уносит все это вдаль, за горизонт. Сторож с собаками исчезают из моей жизни навсегда. Прощайте, мы никогда больше не увидимся.

Я иду по ночной улице. Вокруг — ни души. Светофоры грустно подмигивают желтыми огнями. Асфальт влажный и чистый. Мёртвая тишина, в которой иногда слышен шелест крон деревьев. На перекрёстке ко мне присоединяется прохожий. Он идет довольно быстрым шагом и обходит меня. Я вижу, как он смотрит в витрины магазинов. Наверное, чтобы хотя бы боковым зрением взглянуть на меня. И на себя, конечно. Я задумываюсь о том, думает ли он обо мне в эту минуту, пока мы идем рядом. Думает ли он о том, что в этот момент и я думаю о нём? Я размышляю о том прикосновении, которое произошло между нами без нашего понимания этого факта. Вскоре я сворачиваю, и мы с прохожим устремляемся своими путями по своим собственным жизням, которые больше никогда не пересекутся, как параллельные линии.

Цифровой век не лишил нас и, в частности, меня, возможности испытать нечто подобное в новом воплощении. Чего только стоят чаты в начале нулевых. Десятки и сотни людей общались друге другом. Ты не знал о них ничего — не было ни социальных сетей, ни профилей как таковых. «Эй, господин Воробей, где же вы?» — написал кто-то однажды, когда я вечером сидел с телефоном под одеялом и читал чат. Кто этот человек? Кого он ищет и почему? Найдёт ли? Господин Воробей в тот раз так и не ответил.

Возможно, кто-то почувствовал мою вселенскую тоску гораздо сильнее и глубже, чем это обычно делаю я. Этот человек останется с чувством того, что случайный скиталец исчез из его жизни навсегда, оставил чувство пустоты, недосказанности, прервав разговор. Может быть, спустя столько лет — а прошло лет 15 с того момента, он и не помнит о нем. Только вот почему-то я помню.