Сотня золотых ос - страница 17

— Снизу ничего видно не будет, — сказала она в надежде отвязаться.

Вообще-то ей ничего не мешало просто послать Бесси и пойти домой. Вряд ли она бы обиделась, а если бы и обиделась — уже завтра забыла. Но Марш хотела быть уверена в расположении Бесси. Мало ли что ей в голову взбредет.

Бесси смотрела на нее так, будто вообще не понимала, что Марш сказала.

— Хрен с тобой, пошли. Да не туда, к боковому лифту.

Боковым пожарным лифтом Марш пользоваться не любила. Никто не любил, особенно зимой — в открытом лифте было зверски холодно, а еще он скрипел и шатался.

Она втащила Бесси в проволочную клетку и провела пальцем по чешуйчатым ячейкам. Нахмурилась, а потом, ухмыльнувшись, дернула рычаг.

Опасно общаться с идиотами — тупеешь.

Лифт поднимался медленно, но по крайней мере не дергался вбок. Марш заметила еще нескольких любителей прекрасного в соседних клетка, и удивилась, сколько же людей ходили смотреть на это убожество. Сама она не помнила, когда видела голографического зверя в последний раз. Может, когда поздно возвращалась домой, хмурясь и отворачиваясь от навязчивой синевы?

Она не представляла, какой высоты слон. В пятнадцать этажей? В пятьдесят?

Она заметила отметку «65», выведенную черной краской на белой стене, и дернула за рычаг. Лифт, взвизгнув, остановился.

— Мы тут за-зачем? — от холода Бесси еще и заикаться начала. — Я сюда не хожу, уп-пасть боюсь…

Марш молча пожала плечами и достала из внутреннего кармана длинную трубочку, серебристый тюбик с узким носиком и стала выдавливать табачный концентрат в резервуар.

Сначала за поворотом разлился голубой свет. Потом вперед, словно снежинки, подхваченные ветром, посыпались серебристые искры летающих трансляторов.

Марш с наслаждением затянулась, представляя, как дым ее медленно убивает.

Вос-хи-ти-тель-но.

Бесси страдальчески поморщилась, но ничего не сказала.

— Аве Аби. Включи увертюру «Ливады» Бессена. Через динамик, — равнодушно скомандовала Марш.

Она вдруг подумала, что пирожное — полная чушь, она даже не знала, любит ли Бесси сладкое. Но если уж ей так нравился слон — почему бы не обставить все как надо.

Динамик наконец выплюнул первую скрипичную партию, а потом зашелся барабанным боем.

Слон выходил из-за поворота медленно, словно ему действительно приходилось тащить грузное синее тело на этих несуразно длинных и тонких ногах. Марш посмотрела вниз — свет палаток терялся в вихре снежинок и зимней темноте.

Бесси замерла, забыв, что недавно морщилась от дыма.

Слон был действительно огромным. Марш угадала правильно — когда он наконец подошел, его серебряные глаза и короткий хобот оказались на одном уровне с их лифтом.

Бесси потянулась через сетку, чтобы дотронуться, и Марш пришлось ударить ее по руке — иначе она сбила бы один из трансляторов и влетела бы на штраф. Скрипки заглушила торжественная партия духового оркестра, в которой нарастала барабанная партия, красивая, ритмичная — предчувствие перемен.

Слон шел медленно, так медленно, что Марш успела околеть и пресытиться торжественной музыкой, а Бесси — рассмотреть его уши, похожие на крылья бабочки, золотую попону, которую не было видно с ее этажа и неестественный излом ног.

Марш слон был противен — особенно проклятые ноги, похожие на заточенные колья. К низу они темнели и светились тусклее. Казалось, что этот монстр в крови до самых вывернутых назад коленей.

Она закрыла глаза и сосредоточилась на трубке.

Наконец, синее свечение под веками погасло.

— Все? — спросила она, открывая глаза.

Бесси только кивнула. А в глазах столько восторга — будто правда что-то хорошее увидела.

Марш молча дернула рычаг.

Хотела бы и она радоваться такому дерьму, до чего проще была бы ее жизнь.

— Выключи, — скомандовала она Аби.

Динамик продолжал плеваться обрывками скрипичной партии. Проклятый помощник постоянно барахлил, барахлил, сука, не реагировал на подходящие слова.

Было у него любимое слово на которое он всегда реагировал. Такое, что могло завестись только у Аби Марш.

— Погаси, — процедила она.

И музыка оборвалась.

Едва за ней закрылась дверь комнаты, Марш медленно опустилась на пол и несколько минут сидела, глубоко вдыхая знакомую домашнюю темноту. Она закрыла глаза — опустила настоящее веко и невербальным сигналом погасила повязку, позволив второму глазу наполниться вечной чернотой.