Совершеннолетние дети - страница 7

Дарка не все понимает, но тоже смеется.

— А кто те молодые люди, которых вы перечислили? Кто они?

— О, это уже студенты… Один, Стефко, правда, еще ходит в гимназию, но уже восьмиклассник. — Дарка как бы хотела невесело похвастаться тем, что у них, к сожалению, одни только студенты, неровня ни ей, ни даже Ляле, которая, верно, тоже еще не имеет аттестата.

Но для барышни из Вены не имеет значения, у кого есть аттестат зрелости, а у кого нет. Чудеса, да и только! Она вертит Дарку во все стороны и приговаривает:

— Но ведь это замечательно… замечательно! Одна молодежь… одни ровесники… Вы знаете, что это значит?

Нет, Дарка не знает. Она то и дело глотает слюну, потому что в горле скребет, как кошка лапкой. Действительно, эта сверкающая девушка из Вены, эта Ляля сумеет одним пальчиком разрушить преграду между «ними» и «нами»!

Не проходит и получаса, как Дарка и Ляля уже идут по дорожке в село. Идут совершать революцию — рушить древние стены и превращать села в города.

Идут так близко друг к другу, что Дарка улавливает аромат Лялиной шеи и волос.

«Она пахнет, как цветок после дождя, — не думает, а молится Дарка, — потому что Ляля сама как цветок. Ты… ты даже красивее, чем Орыська…» — мысленно заискивает перед Лялей Дарка.

А та продолжает рассказывать о своей жизни в Вене. Дарка, счастливая и гордая, семенит в ее тени.

Вот уже и ясени у ворот священника. Во дворе никого нет. Словно вымело всех. Даже смешно сказать — собака и та не залаяла. Дарка еще колеблется, вести ли Лялю в дом или искать сестер в огороде, как вдруг в саду раздается хохот, да такой оглушительный, словно по небу прокатилось сто громов… Знай Петро Костик, с кем Дарка пришла сюда, он бы хоть немного сдержался. В Вене, наверное, никто не хохочет так развязно. Дарке даже неприятно.

— Они все в саду, пошли туда, — говорит она Ляле, стесняясь взглянуть ей в глаза.

— Где? Где? Где этот сад? — спрашивает Ляля и, не ожидая Даркиного ответа, оставляет ее одну и бежит на смех Костика.

И снова смех Костика, а вслед затем хоровое, безудержное, неистовое: «А… а… а… а…!» Знак, что Ляля уже среди них. Дарка входит с опозданием (если Ляля не подождала ее, то Дарка не побежит за нею, как щенок, не побежит, будь та хоть из самого Парижа, а не то что из Вены). Все уже обступили Лялю, как трехногого теленка на ярмарке, расспрашивают, смеются, заискивают, рассматривают, объясняют, чуть ли не рвут на части. Что удивительного, если в такой суете никто и не заметил Даркиного появления?

— Здравствуйте, — говорит Дарка достаточно громко, чтобы ее услышали даже среди этого шума.

Но никому и не снится обращать на нее внимание. Все они словно обезумели, опьяненные появлением Ляли. Дарка, растерянная, беспомощная, чужая всем, переводит глаза с одного лица на другое: никто, никто не замечает, что она здесь.

Когда ее взгляд наконец встречается с чьими-то прозрачными, как из стекла, глазами, Дарка слышит запоздалый ответ, слишком запоздалый, чтобы утешить ее:

— Здравствуйте.

Дарка стоит на узеньких мостках над этой разбушевавшейся рекой, растерянная, перепуганная, обманутая, и думает: «Хоть бы Орыська показалась… Хоть бы Орыська… Ведь я одна отсюда не выйду…» Глаза сами, хотя Дарка и не хочет этого, перебегают с одного лица на другое и просят… нет, не просят — молят о спасении. Кажется, Костик заметил и понял безвыходность ее положения. Он взглянул на нее раз-другой… вот уже поворачивается к ней своим некрасивым лицом (Дарка готова в эту минуту с благодарностью поцеловать это «лошадиное» лицо), протягивает ей руку и говорит:

— О, и доченька тут? Ты чего пришла сюда, деточка?

Подлость, подлость… и еще раз подлость!.. Этот самый Костик, еще в прошлом году, когда зачем-то пришел к ее отцу, говорил ей «вы», а теперь, при Ляле, при всех… при Данке, так заговорить с нею?

Софийка тоже будто спятила. Она вдруг вспоминает, что Дарка здесь, и, словно сговорилась с Костиком, спрашивает:

— Ты, Дарка, ищешь Орыську? Иди, она на веранде, шьет платья на свадьбу кукле… Иди помоги ей…

Костик так расхохотался, услышав совет Софийки, точно сам черт вселился в него. Он так дьявольски соблазнительно смеется, что вскоре вся беседка дрожит от хохота. Даже… Данко… даже он улыбнулся. Дарка стоит вся в поту. Ей впору со всех ног бежать отсюда, но надо стоять… надо стоять, ибо нет уверенности, что, сделав хоть шаг, не пошатнется и не упадет.