Советская морская новелла. Том второй - страница 36

Первый штурман, казах Акбар Урекешев, ничего не сказал, «своего старика» — капитана Раесаара — он знал.

Когда объявили результаты навигации третьего квартала и выяснилось, что эстонец Раесаар выполнил план перевозок на сто двадцать семь процентов и вышел тем самым в Казахской ССР среди капитанов на первое место, в диспетчерской рыбтреста было много разговоров.

— Слушай, Раесаар, ну и подкузьмил же ты нас, — заметил ему оказавшийся на четвертом месте капитан «Калинина».

— Ясное дело, подкузьмил, только и всего! — бросил в ответ Раесаар. В порту никто не знал, что этот молодой и всегда добродушный человек мог иногда, если надо, и прикрикнуть.

— Счастье и ветер добрый в придачу, — добавил капитан «Уялы».

— Вот это верно! Счастье, чистое счастье! Вышел в море — ветер шлепает тебя по лбу, возвращается в порт — снова между глаз норовит — делай что хочешь, прямо хоть свистом зазывай, никак с кормы не задувает!

— Ну, шутки шутками, моряк молодой, старательный, — смиренно заметил кто-то из числа последних.

— Ну вот тоже мудрец отыскался! Стараюсь… стараюсь… И в самом деле, уж как старался идти плоше, какие зигзаги ни выделывал, то сюда метнусь, то туда, ничего не выходит — команда у меня такая, ребята прямо-таки навязывают мне эту славу. Два корейца, четыре русских, три казаха и три эстонца — полная дюжина. Что я, бедный, тринадцатый, из чертовой дюжины, могу один против них? Не так ли, Аладин?

— Якше, капитан Раесаар, — сказал Аладин Наурусбаев, стоя на твердой матушке-земле. — Якше! — И все засмеялись.

Один кореец, моторист Ли Сун Ким, оставался серьезным, лишь усмехнулся про себя своей восточной улыбкой и сказал тихо:

— Полный вперед!..

Взрывы «глубинок» походили на грохот падавших на мостовую балок. Лодка вздрагивала и двигалась вперед толчками. Что-то вроде судороги пробегало по ее стальному корпусу. В центральном посту приплясывал под ногами настил. Мигали плафоны. Слышался треск дерева и звон лопающегося стекла.

Командир лодки, Николай Петрович Касимов, запрокинув голову, смотрел вверх, как будто мог там что-то видеть. На лоб и на лицо его сыпались куски влажной пробки, и он чувствовал на губах противный вкус конденсационной воды.

— Д-да! — вполголоса протянул стоявший с ним рядом помощник, воспользовавшись очередным перерывом между взрывами. — Зажали нас фриценята… Фейерверк, как на свадьбе.

Низкий сипловатый голос его звучал неторопливо, с намеренной ленцой. Помощник, очевидно, говорил для того, чтобы подбодрить себя и окружавших людей. Но даже испытанные «фриценята» не производили сейчас желанного действия.

Никто не улыбнулся, не повернул головы. Только командир взглянул на помощника, как смотрят на неловкого человека, еще больше осложняющего положение своей несвоевременной помощью.

Противник гонялся за лодкой уже много часов. На рассвете Касимов встретил вражеский караван и утопил транспорт. Но вот теперь несколько кораблей охранения — тральщик и три «охотника» — упорно и методично преследовали его, все больше и больше сужая гибельный круг.

— Штурман, сколько под килем? — в который уже раз спрашивал Касимов. И, получив малоутешительный ответ, добавил: — Неужели же во всем районе нет глубин меньше двухсот метров?

Штурман, молодой человек с серьезным, почти сумрачным лицом, отрицательно покачал пышной шевелюрой.

— Нет, Николай Петрович! На меньшое нельзя рассчитывать.

Касимов знал это и сам. Надежда лечь на грунт и «отлежаться» до отхода противника давно иссякла. Он спрашивал «сколько под килем»? по той же самой причине, по которой обреченный на смерть больной все же спрашивает врача, когда он будет здоров.

В наступившей тишине было слышно вкрадчивое бормотанье винтов вражеских «охотников». Оно катилось с разных сторон прямо к лодке, все ближе и ближе. И в тот момент, когда уже стал отчетливо различим торопливый стук дизелей, вдруг снова загрохотали и все поглотили взрывы «глубинок».

Касимов повернул ручку машинного телеграфа на «стоп». Там, на вражеских «охотниках», слухачи, видимо, очень хорошо выслушивали лодку. Нужно было хоть на время приглушиться и побыть с выключенными моторами.