Современные русские фамилии - страница 9

К XV в. на Руси складывается институт, получивший название местничество. Согласно традициям, право человека занимать тот или иной пост определялось не его личными способностями, не происхождением семьи, а послужным списком его предков и родственников. Так, например, любой военнообязанный мог отказаться служить под командованием человека, чей дед занимал равное положение с его дедом. Это приводило к неверному использованию и расстановке сил, к растрате попусту творческих способностей. Местничество было уничтожено в 1682 г. Но отголоски его надолго сохранились, отразившись и на составе фамилий верхушки общества.

Князья и дворяне кичились древностью своих родов. Им нужны были документы, подтверждающие их наследственные права. С этой целью русские генеалоги выбирали из древних текстов имена, подходящие для фамильных генеалогий. В 1555 г. на основе отдельных частных генеалогий была составлена официальная правительственная генеалогия под названием «Государев родословец». После официальной отмены местничества в Разрядном приказе продолжали собирать частные дворянские генеалогии, которые, пройдя необходимую проверку, принимали силу официальных документов. В конце XVIII в. они были опубликованы Н. И. Новиковым под названием «Бархатная книга». Дворяне всегда обращались к ней, доказывая свои привилегии[8].

Мода и традиции требовали того, чтобы дворянский род начинался от предка, выехавшего из чужой страны на службу к русскому государю. Нередко этот предок оказывался мнимым, а имя действительного родоначальника переиначивалось до неузнаваемости. Так, например, Колычев, первый герольдмейстер Петра I, сетовал на нерадивость древних писцов, записавших его предка именем Кобыла, когда тот на самом деле звался Кампила. Бестужевы выводили свой род от англичанина по имени Габриэль Бест, что в переводе с английского значит ‘лучший’. Такая английская фамилия нам неизвестна. Откуда появился в фамилии компонент ‑уж‑, они не объясняли. По мнению Б.‑О. Унбегауна, эта фамилия происходит от русского слова бестужий, т. е. ‘бесстыжий’. Словарем В. Даля его предположение подтверждается[9]. Однако есть и особое значение этого слова в северных говорах русского языка: безстужий в работе ‘усердный’, ‘ревностный’, ‘неутомимый’, он безстуж робить ‘он работящ’, не исключено также образование этой фамилии от туга ‘забота’, ‘печаль’; бестужий ‘без туги’, ср. фамилию Нетужилин. В 1624 г. Князь Василий Борятинский при местническом столкновений с Наумовым бил челом, что «Наумовым менши их Борятинских быти мочно по многим случаем да потому что Наумовы неродословные и худые люди и истари живали на пашне, а велися они на Резани»[10], т. е. упрекнул их в том, что они русского происхождения (из Рязани). В ответ Наумовы тут же заявили, что их предок выехал из Германии.

Реальных предков, происходивших из других стран, в действительности не так много. Это предок М. Ю. Лермонтова — шотландец Лермонт, служивший в польской армии, взятый русскими в плен в 1613 г. и перешедший на службу к русскому царю[11], англичанин Гамильтон, фамилия которого русифицировалась, превратившись сначала в Гаментов, а затем — в Хомутов, после чего она перестала, отличаться от аналогичной русской фамилии, и др.

Фамилию Козодавлев ее носители выводили от якобы ливонского предка по фамилии Кос фон Дален. Незначительный дворянский род Нарышкиных, не нуждавшийся ранее в иностранном происхождении (нарышка ‘плохой запах изо рта’. — Даль), после того как царь Алексей Михайлович женился на Наталье Нарышкиной (1671 г.), стал выводить свое имя от германского племени наристи, упомянутого Тацитом (Германия, XIII). Но если кто из дворян и допускал свое русское происхождение, этимология их фамилий оказывалась самой неожиданной, противоречащей всем законам языкознания, например Татищев — не от татище (тать ‘вор’, т. е. ‘ворище’), а от приказа «тать ищи!» т. е. «ищи вора!», который их предок губернатор якобы получил от царя.

Даже род Пушкиных генеалоги прошлого выводили из чужих краев: «Пушкины, дворянский род, ведущий свое происхождение с XIII в. от прусского выходца Радши. Во 2‑й половине XIV в. его представитель, Григорий Александрович, получил прозвище