Спаривание - страница 8

Марина провела пальцем по экрану айфона, быстро прогнав перед глазами коллаж жизни, слепленный из фотографий разных лет и разных мест, и нашла то, что искала — незаконченный портрет «Питерской Мэри». На нем получилось все, кроме главного — Мэри не была живой. Застывшая маска бледного, вытянутого лица, много синих теней, волосы, сплетенные с морской травой. Дурацкая идея сделать из нее современную русалочку. Это все Егоркино влияние — его детский, влюбленный взгляд. Где сейчас она, интересно? Исчезла в один день, оставив только открытку с цветочком, на которой были дежурные слова благодарности и пожеланий всяческих благ. В школе сказали, что она уехала в Африку к родителям. Скорее всего, соврала. Может, подцепил ее на крючок любви какой-нибудь рыбак или рыбачка — какая разница, и вытащил из опасного океана жизни на берег сказочного острова, где ей хорошо. Дай-то Бог.

Не согревшись под одеялом, Марина поняла, что самое время согреться изнутри какой-нибудь термоядерной смесью из рома, текилы и сока, которую тут подают в баре. В номере только и есть, что ледяные вода и пиво. Но для этого надо встать, одеться, привести себя в порядок. Не хочется… Можно, конечно, заказать коктейль в номер. Как там с погодой? Раздвинув шторы, чуть не ослепла: солнечный свет был разбрызган миллиардами капель повсюду, превращая экзотический пейзаж в драгоценность, искрящуюся алмазной крошкой. Зажмурившись поначалу, она тихонько приоткрыла глаза. Из них потекли слезы, но они сразу высыхали, испаряясь. Ливень затих, и теперь на перила балкона, как пьяные, облокотились пальмы, не в силах выпрямиться, а вот Марине, наоборот, захотелось расправить плечи и подставить лицо еще влажному ветру, который принес из ресторана запахи кофе и сдобы. Впервые за долгое время потянуло поесть и выпить с удовольствием. Не заморачиваясь по поводу нижнего белья, набросила на голое тело легкий, цветастый сарафан, закрывающий ноги почти до пят, прихватила шляпу и спустилась в ресторан.

Обед был накрыт на веранде. Потягивая уже не первый крепкий коктейль, она ждала стэйк, разглядывая посетителей. За соседним столиком сидела пожилая пара, которую Марина приметила еще на пляже: сухонькая бойкая старушенция с легким тиком или начинающимся «паркинсоном», отчего ее белые кудряшки забавно вздрагивали, а губы причмокивали, и ее муж — дородный, пузатый дед, заботливо подвязывающий ей салфетку под подбородок и перекладывающий подальше от нее нож. Жена недобро глядела на него, раздражалась и что-то выговаривала на французском. «Вот такими мы могли быть с Сашкой в старости. Он точно довел бы меня до тика, а потом слюни подтирал», — подумала Марина. Старушка вдруг радостно взвизгнула и попыталась захлопать в ладоши, но перевернула на себя стакан сока, даже не заметив. Муж подскочил, всплеснул руками, а она во все глаза смотрела на тропинку, ведущую к пляжу, на которой появились наездник и лошадь.

Мускулистый, лоснящийся на солнце темный торс всадника казался слитым с лошадиным крупом. Они остановились и замерли. Лошадь опустила голову до земли. В контражуре солнца их очертания расплывались и ширились, превращаясь в черную, гигантскую тень Кентавра. Захотелось разглядеть их поближе. Марина вышла из-за стола и слегка неуверенно пошла по тропинке, понимая, что перебрала со спиртным.

Всадник оказался улыбчивым молодым парнем, чем-то похожим на свою лошадь — они оба были темной масти и лоснились на солнце, как полированный рояль. Хозяин лошади поклонился, растянув рот в белоснежной улыбке, а лошадь повторила за ним, мотнув головой и обнажив огромные желтые зубы. Марина рассмеялась, понимая, что они так приветствуют клиента. Спешившись, наездник представился длинным именем, которого Марина не запомнила и мысленно назвала его Кентавром. Он стал объяснять, что надо знать, катаясь верхом и, прежде всего, рекомендовал вернуться в номер и переодеться, но Марина взмолилась: «Пожалуйста, прямо сейчас, а то передумаю. Мне так давно этого хотелось, но боялась. Уйду — не вернусь, я знаю». Потерять заработок катальщику не хотелось. Он согласился.