Спасатель - страница 7

Изящно изогнувшись, облокачивается на круг циферблата арабчонок в золотых штанах до колен. Часы затейливо бьют половину первого.

За окном — дождь.

В комиссионке пусто. Под потолком горят две пыльные люстры.

— Каким интересуемся? — неожиданно спрашивают Асю. Она стоит перед «стеной живописи». Живописи совсем немного.

На одной не то продранной, не то простреленной картине едет среди деревьев паровоз. Паровоз пускает густой дым. Дым путается в ветвях. Еще висит портрет: кто-то совсем лысый, но с богатой ассирийской прямоугольной бородой. Рядом — просто пустая рама, и внутри нее бумажка с ценой.

— Восемнадцатый? Девятнадцатый? — настойчиво спрашивают из-за спины. — Может быть, модерн?

— Восемнадцатый, — отчего-то брякнула Ася.

— Исключается, — печально замотал головой продавец. — Есть, правда, старуха одна. У нее подлинный. И документы. И атрибутка. Но — не берем. Заламывает. Может, адрес дать?

— Дать, — изумившись себе, отвечает Ася.

Часы бьют «без четверти», отзвенев галантный менуэт.

…Опять то зеленое дерево. Ливень. Свет…

Сидели на свае, высоко над рекой.

Здесь строили мост. У Лики был обеденный перерыв: молоко в бутылке, свежий хлеб с колбасой.

Лика — огромная девушка с печальными воловьими глазами.

— И это все? — удивляется она.

— Все.

— И больше ничего у вас с ним не было?

— Ничего.

— Ты сошла с ума, — подумав, решила Лика.

— Нет, но сойду. Если все останется по-прежнему.

Лика глядела в сторону.

— Лодку все-таки? Или, правда, может быть, восемнадцатый?

Внизу заработал мотор. Обе поглядели на реку.

Прямо под ними был зачален плавучий копер. По палубе ходили люди. Зашипев, ухнула копровая баба.

— Может, сходим к старушке-то? — спросила Ася.

— Слушай, — вместо ответа поинтересовалась Лика, — а Ганин-то теперь как?

Ганин молчал. Глядел перед собой идиотом. Вдруг его ударило в пот.

— Начинайте, — сказали ему откуда-то со стороны.

Тогда он поднял руку, заслоняясь от яркого света.

— Выключите, — попросил. — Я не могу.

Раскройная помещалась в обширном полуподвале. Большую часть его занимал огромный портновский стол. И стол и стеллажи по стенам, даже подоконники были завалены рулонами тканей. Освещена была раскройная ярко. Вдруг свет потух.

В дверях полуподвала на треноге была установлена камера. Из-за камеры появился Вараксин.

Гриша опустился на стул. Вараксин присел рядом. Помолчали.

— Не понял… — искренне удивился Вараксин. — Мы же обо всем, кажется, договорились…

— Нехорошо, — подумав, ответил Ганин. — Игра какая-то. Некрасиво. Ну что вы, правда, от меня хотите? Вот смотрите, — он развел руками по сторонам. — Здесь моя работа. Она мне нравится. Заработок хороший. Перспективы. У людей деньги появились. Они одеваться хотят. Ширпотребовский хлам на себя цеплять кому охота?… Ко мне идут. Женат. Жену люблю. Она меня тоже. Учится. Будет врач. Квартира есть. Хорошая. Машина есть тоже. Правда, плохая, но на очереди стоим. Вы поймите, я жизнью своей доволен. Я живу хорошо, — он последние слова раздельно сказал. — И лариковские заклинания тут вовсе ни при чем!

— Замечательно, — похвалил Вараксин. — Что дальше?..

— Не скажу я вам того, чего вы хотите, — усмехнулся Гриша.

— А чего я хочу?

— Возвышенностей, — он неопределенно повел руками в воздухе и опять улыбнулся открытой улыбкой хорошего человека.

— Вот это и надо снимать, — посоветовал Вараксину оператор.

— Не надо, — вежливо отвечал Гриша. — Ни вам, ни ему, — кивнул на Вараксина, — ни мне. Никому. И смотреть такую чушь никто не будет.

Встал, прошел куда-то в угол.

— Идите сюда, — позвал Вараксина, и тот подошел.

Весь угол от пола до потолка был выклеен фотографиями. Здесь, в большеозерском подвале, собрались со всего света самые элегантные мужчины из самых шикарных, глянцевых журналов мод. Была та странная компания людей наряжена в восхитительно скроенные пиджаки. Толпились в основном при галстуках. Некоторые попадались, правда, и в шейных платочках. Кто с тросточками, но больше — так: рука в кармане, в другой — бокал.

— Выбирайте, — серьезно предложил Ганин Вараксину. — Вы, Коля, человек интеллектуального труда. Вам хорошо одеваться надо. Я вам быстро сошью.