Спасательный шлюп в полыхающем море - страница 9

— Я усидчив, а ты вечно прыгаешь с одного на другое.

— Ты одержим, — парировал конструкт. — Да, мне трудно удержаться и не задаться вопросами поинтереснее. Вот что мне важно: что всё это, — он широко махнул рукой, имея в виду весь мир; напоследок рука опустилась на грудь, — что всё это значит? Вот мой вопрос, Маас. Я не перестаю его задавать.

— Излагаешь совсем как он. Порой я забываю, с кем говорю.

— Я полное фиаско, вот я что, — с улыбкой сказал конструкт. — Спорщик из меня, наверно, не хуже Ричардсона, но когда дело за концептуализацией, я всего лишь ПТС. На что-то эта машина годится, но Филипа Ричардсона ты не воскресил.

«Предупреждение маломерным судам» горело уже с час, но сейчас зажглось следующее по порядку: «штормовое предупреждение».

— Давай побыстрее, — сказал Ричардсон. — Времени мало. — Он опять улыбнулся. — Memento mori.

Уставясь на него, я молчал. Генератор голограмм недавно доработали, и теперь успевало пройти несколько минут, прежде чем я замечал изъян во внешности конструкта. Как легко обмануть глаз!

Ураган пятую ночь подряд, аккурат после полуночи. Тик-так, тик-так. Как часы.

Но ураганы — функция хаоса. С чего они вдруг стали так предсказуемы?

И я опять подумал: как легко обмануть глаз.

Праха так и не нашли.

— Сукин ты сын! — вскричал я.

Зажёгся «ураган», голограмма Филипа Ричардсона мигнула и погасла.

Несколько минут я сидел в глухом здании, где ночевали всего два охранника — самый минимум: за безопасность отвечал ПТС, он же управлял всеми замками. В большом тихом здании я минут пять размышлял, что мне делать. Потом прошёл туда, где находилась память ПТС.

Благодаря многокамерному устройству различные функции ПТС изолировались относительно легко. Я мог отсоединить все сенсорные «комнаты» и без ведома ПТС что-то в них поменять. Разрежьте мозолистое тело в мозгу человека — правая полусфера не будет знать, что делает левая, не будет знать, что с той вытворяют. Но ПТС самопрограммируем, и для перепрограммирования правой полусферы мне нужны были инструкции от левой. Чтобы не задеть сторожки, выставленные Ричардсоном, требовалось отключать от целого по комнате за раз, задавать задачу, скачивать результат в цифровом виде и перед тем, как подключить снова, уничтожать все следы содеянного. Комната за комнатой я перехватывал инструкции, с помощью которых смогу отдавать ложные данные сенсорным комнатам.

Если бы я мог объяснить ПТС, чего хочу, вся процедура заняла бы полминуты, — а так на всё про всё ушёл целый час.

Вернувшись в интерфейсную комнату, я сказал:

— Я иду домой.

ПТС начал обрабатывать фразу, и она переключила запрограммированный мной триггер.

Сенсорные комнаты транслировали остальным блокам ПТС звук и картинку того, как я выхожу из комнаты, закрываю дверь, иду по коридору, спускаюсь по лестнице, покидаю здание и направляюсь к машине. ПТС увидел, как я в неё сажусь и уезжаю.

Всё это он видел — и не только. Он слышал, ощущал, обонял.

Одновременно сенсорные комнаты не давали ходу данным из интерфейсной комнаты, и ПТС не знал, что я всё ещё там, выключил свет и прячусь за архивными шкафами.

В остальном всё шло как обычно.

Глаз обмануть оказалось легко. Как и ухо. И детектор движения. И аспиратор.

Он пришёл около четырёх. В светлом проёме нарисовался мешковатый силуэт. «Свет», — сказал он, и комната осветилась. Он был одет в спортивный костюм. Серый. «Единица и ноль», — сказал он, — полагаю, код для восстановления системы, — и индикаторы, начиная с «урагана», один за другим погасли.

Он вызвал конструкт и сказал ему бесцветным голосом:

— Привет, Ричардсон.

Конструкт ответил, подражая его тону:

— Привет, Ричардсон. — Покачал головой. — Звук как из бочки.

Потом улыбнулся:

— Оживший покойник, а?

Мужчина в спортивном костюме сел спиной ко мне и молча смотрел на конструкта.

— Ну, поведай мне, как оно, — сказал конструкт. — Не всё же мне рассказывать.

— Смерть реальнее, чем ты можешь себе представить. Он мертвее, чем ты способен вообразить.

— Конечно. — Широкая улыбка. — Я конструкт. Я не умею воображать.

— Ричардсон мертвее мёртвого. Даже сам он не мог такого вообразить.