Спаси меня, вальс - страница 23
, они были похожи на двух взъерошенных морских котиков.
– Ох, – вздохнула Алабама, перебирая в шкафу вещи. – Дэвид, ты только посмотри на чемодан, что ты подарил мне на Пасху.
Вытащив плоский чемоданчик из серой свиной кожи, она показала на большое водянистое желтое пятно, обезобразившее атласную подкладку. Алабама в отчаянии не сводила глаз с мужа.
– В нашем положении дама не может явиться в город с таким чемоданом.
– Надо позвать доктора… А что с ним случилось?
– Я одолжила его Джоанне в тот день, когда она приехала, чтобы наорать на меня за детские пеленки.
Дэвид издал осторожный смешок.
– Она была очень злая?
– Она заявила, что мы не должны разбазаривать деньги.
– Почему ты не сказала ей, что мы уже все потратили?
– Я сказала. По-моему, она решила, что мы поступили неправильно, ну и пришлось соврать, будто мы вот-вот получим еще немного.
– А она что? – самонадеянно переспросил Дэвид.
– Она не поверила; сказала, что мы не от мира сего.
– Родственники всегда думают, будто можно прожить, ни за что не платя.
– Больше мы ее не позовем… Дэвид, встречаемся в пять в холле «Плаза»… Как бы мне не опоздать на поезд.
– Ладно. До свидания, дорогая.
Дэвид никак не желал выпускать ее из своих объятий.
– Если в поезде кто-нибудь попытается украсть тебя, скажи ему, что ты принадлежишь мне.
– Если ты обещаешь, что не…
– До сви-да-ни-я!
– Мы ведь любим друг друга?
Винсент Юманс[29] писал музыку для сумеречного послевоенного времени. А сумерки были великолепные. Они висели над городом, как постиранное белье цвета индиго, сотворенные из асфальтовой пыли, закопченных теней под карнизами и ленивых дуновений ветра из закрывающихся окон. Они лежали на улицах, как сероватый болотный туман. В унынии весь мир шел пить чай. Девушки в коротеньких летучих пелеринках, в длинных развевающихся юбках и в соломенных шляпках, напоминающих тазики, сидели в такси перед «Плаза Грилл»; девушки в длинных атласных пальто, разноцветных туфельках и в соломенных шляпках, похожих на крышки от люков, плясали под льющуюся, как водопад, музыку на танцплощадках «Лоррейн» и «Сент-Реджис». В сумеречное время между чаем и ужином, когда закрываются роскошные окна, под угрюмыми железными попугаями «Билтмора» ореол вокруг золотых стриженых головок разбивался о черные кружева и бутоньерки; шум от кружения по-современному высоких и тонких силуэтов заглушал звяканье чайных чашек в «Ритце».
Кто-то кого-то ждал, крутили волоски на стволах пальм, превращая их в кончики темных усов, и разрывали на короткие полоски нижние листья. Это были в основном совсем молодые люди: к полуночи Лиллиан Лоррейн напилась вдрызг на верхней точке Нового Амстердама[30], футбольные команды, нарушая режим, тоже напивались, до смерти пугая официантов. Вокруг было полно родителей, присматривавших за своими детьми. Дебютантки переговаривались: «Это Найты?» – или: «Я видела его в зале. Пожалуйста, дорогая, познакомь меня».
– Что толку? Они влюблены друг в друга, – растворялось в монотонных нью-йоркских пересудах.
– Конечно же это Найты, – отвечали хором многие девушки. – Вы видели его картины?
– Предпочитаю смотреть на него самого, – говорили другие девушки.
Серьезные люди воспринимали обоих вполне серьезно; Дэвид говорил о визуальном ритме и воздействии небулярной первичной стадии развития Вселенной на первичные цвета. За окнами в лихорадочной безмятежности мерцал город, увенчанный золотой короной. Вершины Нью-Йорка сверкали, подобно золотому балдахину над троном. Дэвид и Алабама молча смотрели друг на друга – не зная, как подступиться к разговору о ребенке.
– Ну же, что сказал врач? – уже не в первый раз спросил Дэвид.
– Я же говорила… Он сказал: «Привет!»
– Не изображай ослицу… Что еще он сказал? Нам же надо знать, что он сказал.
– У нас будет ребенок, – с видом собственницы объявила Алабама.
Дэвид полез в карманы.
– Извини… Наверно, оставил дома.
Он думал о том, что теперь их будет трое.
– Что оставил?
– Снотворное.
– Я сказала «ребенок».
– А!
– Надо у кого-нибудь спросить.
– У кого?
Их знакомые много чего знали: лучший джин в городе у «Лонгэйкр Фармэсиз»; не хочешь пьянеть, закусывай анчоусами; метиловый спирт можно отличить по запаху. Всем было известно, где искать белый стих у Кэбелла