Специальный приз - страница 12

— А зачем тогда на ней лампочка горит?

— Захотела и горит, — обозлился я.

— Эх, ты! — сказал Гарик. — Это для самолетов. Два — ноль в мою пользу.

— Много ты знаешь. Самолеты так низко не летают.

— Еще как летают, — утверждал Гарик. — У меня сосед — летчик. Он вокруг этой трубы на посадку поворачивает. Три — ноль.

Я не удержался и прыснул со смеху. Гарик в ужасе спрятался под парту.

— Кораблев! Что ты заметил смешного?.. — спросила физичка. — А ну-ка помоги Клюевой.

Я поплелся к доске и через пять минут вернулся обратно с двойкой в дневнике.

На переменке я показал Гарику кулак:

— Еще раз поспоришь — получишь. Понял?

— Сам спорил, а я виноват, — пожал плечами Гарик.

— Ладно, проспорил, и молчи.

— Кто проспорил? Ты сказал — в трубе тридцать метров, а там семьдесят пять.

— Ты ее измерял? — спросил я.

— Может, и измерял!

Я схватился за живот. Кому не известно, что Гарик боится темноты, а залезть на трубу…

— Чего смеешься? Скажешь, ты туда залезешь?

— Может, и залезу, — с достоинством сказал я, — быстрее, чем ты.

— На что поспорим — не залезешь? — выпалил Гарик.

Одним словом, мы снова поспорили, на этот раз на мороженое.

Прозвенел звонок. Вернувшись в класс, я посмотрел в окно и почувствовал, как по спине побежали мурашки. Труба упиралась в облака и казалась в два раза выше, чем на прошлом уроке.

Три дня трубу мы не вспоминали. Во-первых, за это время я успел три раза поспорить с Гариком на другие темы, а во-вторых, труба была на территории завода за высоким забором.

Когда Гарик напомнил про спор, я сказал:

— Полезу. Хоть сейчас. Как только пропуск достанешь.

— Зачем пропуск? — удивился Гарик. — Через забор перелезем.

— Не-а, — сказал я. — Без пропуска я не полезу. Или передвинь трубу за забор.

Гарик растерянно моргал глазами: передвинуть трубу ему было явно не по силам.

Одним словом, я наверняка бы вышел сухим из воды, но через три дня, когда обсуждали план работы на вторую четверть, кто-то предложил экскурсию. Здесь поднялся шум как на футболе.

— На судостроительный! — крикнул Васька Филимонов.

— Лучше на кондитерскую фабрику, — возражали девчонки. Они были убеждены, что на фабрике им позволят полакомиться шоколадными конфетами.

Тут, как и следовало ожидать, вылез Гарик. Он подмигнул мне и сказал:

— Давайте сперва к соседям сходим.

Филимонов хотел спорить дальше, но Гарик что-то шепнул ему на ухо, и Васька сразу заявил, что он всю жизнь мечтал увидеть, как делают турбины.

Большинство голосовало за соседей. Гарик ухмылялся. Он знал, что выхода у меня теперь нет.

Вечером я вылез на балкон посмотреть на трубу. На макушке ее и в самом деле горели лампочки. Но не одна, как сказал Гарик, а две или три.

— Пап, — спросил я за ужином, — как у вас лампочку на трубе меняют, если перегорит?

— Верхолаз поднимается, там скобы есть, — сказал отец.

— А это страшно? — спросил я.

— У него страховка. Пояс с крюком. Если сорвется — повиснет на ремне.

— Ты, никак, на трубу собрался? — удивленно спросила мама.

— Что я — сумасшедший? — не очень натурально возмутился я и замолк. Продолжать расспросы было опасно.

На экскурсию мы пошли в четверг после пятого урока.

У проходной Гарик предупредил:

— Как войдем — сразу смоемся.

Тут я понял, что он успел разболтать про наш спор всему классу. Девчонки подозрительно шушукались, а Наташка смотрела на меня, как на космонавта.

Скрылись мы без всякого труда. По просьбе Гарика, проходя мимо вахтера, Филимонов поскользнулся и шлепнулся на пол. Пока движение восстановилось, мы были уже далеко.

Добежав до трубы, я с облегчением вздохнул: скобы начинались в пяти метрах от земли.

— Лезь! Пока никого нет, — торопил Гарик.

— Что я — дядя Степа? — спокойно сказал я.

— Я подсажу, — не совсем уверенно предложил Гарик.

Он осмотрел окрестности и вдруг обнаружил лестницу. Она валялась за трубой. Я вздохнул: мне опять не везло.

Гарик схватил лестницу и без посторонней помощи приставил ее к трубе. Было трудно поверить, что все это делает человек, у которого всего-навсего трояк по физкультуре.

— Ну давай!

Я плюнул от досады и полез вверх. Скобы были холодные и ржавые. Я не смотрел ни наверх, ни вниз. Вверх — чтобы раньше времени не испугаться, вниз — чтобы не видеть наглую рожу Гарика.