Спорю с судьбой - страница 27

— Пока неизвестно, зайдите завтра, — ответили мне.

Зашла завтра, опять тот же ответ: «Пока ничего нового».

Упрямо зашла еще раз. Принял меня секретарь.

— Я понимаю твое желание работать по специальности, но и ты пойми нас правильно. Мы не можем отпустить тебя из уезда. С такими коммунистами, как ты, просто так не расстаются. Будем думать, где тебе найти работу в уезде.

Что я могла на это возразить? Долго потом мысленно возвращалась к словам секретаря: «Не можем тебя отпустить».

В ту ночь я проснулась от набатного гула. Подбежала к окну — все небо залито красным заревом. Пожар, горит соседний дом: складское помещение.

Накинула на себя первое, что под руку попалось, и выскочила на улицу. Огонь уже утихал, у дома суетились пожарные.

Я смотрела на огонь и не могла отделаться от мысли: как легко и быстро можно разрушить то, что создано, и сколько времени надо затратить, чтобы восстановить разрушенное. Как бы я хотела, чтобы моя нынешняя жизнь сгорела и пришла новая. Только в молодости хочется начисто стереть старое для нового, не понимаешь, что каждый новый росток должен иметь почву, чтоб пустить корни. Наше прошлое — почва, фундамент, на котором мы строим наше будущее. Оно — та отправная точка, от которой мы можем двигаться вперед.

«Уже в какой раз я прихожу в уком. Все прошу секретаря отпустить меня в соседний уезд в МТС работать. Он не соглашается. Все твердит, что я нужна здесь. Договорились, что пока без отрыва от производства окончу курсы при Вильяндиской МТС, а там, может…

19 января 1948 года».

Решение вернуться в МТС никто из моих близких не одобрял.

— Ну, чего тебе неймется? — говорили мне. — Работа в связи несложная, негрязная.

— Надорвешься ты на этой работе в МТС, — говорили другие. — Ни минуты покоя. В поле с утра до вечера.

Но я твердо стояла на своем. Я видела себя на тракторе. Стоило закрыть глаза, и передо мной волновалось золотое поле спелой ржи, которую я вырастила. Это была моя заветная мечта, и я ни с кем не хотела ее делить. «Посмотрим, что вы скажете, когда все сбудется», — мысленно отвечала я тем, кто меня отговаривал.

Совмещать работу с учебой, тем более мою, когда все время в разъездах, было непросто. Но я каждую свободную минуту использовала для занятий. Вместо художественной литературы читала в поезде учебники.

Особенно я любила те дни, в которые выпадало мое дежурство на курсах по классу. Я старалась прийти пораньше, пока никого нет. Подметала полы, аккуратно расставляла стулья. Встречала ребят (в группе я была единственной девушкой) как хозяйка. Занятия проходили весело, интересно и поэтому незаметно. Ребята в группе у нас были в основном молодые, любили пошутить друг над другом. Так уж устроен человек, ему хочется делать именно то, что в данный момент не позволено. На уроках кто-нибудь глупость сморозит, смеешься — не остановить. Буквально зажимаешь рот рукой, а сама боишься, как бы не подумали, что на курсы не учиться пришла, а развлекаться.

Говорят, плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Генералом я никогда не собиралась стать, а вот знаменитой, признаюсь честно, мечтала. Особенно остро это желание появилось в тот момент, когда выбрали меня, еще даже не трактористку, а только курсантку, на Второй съезд женщин Эстонии.

Сколько раз я ездила в Таллин, и никаких чувств эти поездки у меня не вызывали. А здесь ехала по знакомому маршруту и волновалась, будто ехала впервые. «Значит, верят мне, — думала я, — верят, что я стану настоящим механизатором. Не только оправдать доверие, но и удивить всех, стать самой лучшей — для этого надо одно: трудиться, трудиться, не зная усталости».

Практику сдала на «отлично». Осталось сдать теорию. Казалось, весь учебник, как говорится, от корки до корки выучила наизусть, а все равно волновалась до головной боли.

Экзаменаторы меня, женщину, спрашивали особенно придирчиво. Но я отвечала без запинки. Была уверена, и все ребята тоже, что получу «отлично». Они ахнули, когда узнали, что «хор» поставили. А я губу прикусила от злости и небрежно бросила: «Подумаешь! Жизнь покажет!».