СССР глазами советологов - страница 8

Поначалу подросткам было не так-то просто. Они смеялись, отвлекались, стеснялись играть свои роли, подмигивали друг другу, неуверенно формировали мысли, не демонстрируя особого искусства или энтузиазма в споре. Они походили на 17-летних подростков, которые, впервые в жизни встав на коньки и почувствовав, что способны лететь за ветром, вдруг поскользнулись и упали. В конце урока учительница подвела итог: «Надо иногда думать не только о себе, но и о других. Люди старшего возраста и талантливая молодежь должны уважать друг друга». Резко прозвенел звонок, и школьники устремились к двери.

Как показывает неловкость учеников, учительница эта нетипична для советской системы образования. Общий стиль преподавания — педантичность, даже в предметах, свободных от тяжелого груза, который лежит на общественных науках, в частности на истории. Основной метод — выяснить, как усвоен пройденный материал, как будто ученик — это сосуд, который можно в зависимости от воли учителя заполнять знаниями, а затем опустошать его…

Уже во втором классе учат наизусть стихи Пушкина — скорее всего, для того, чтобы взрослые могли порадоваться, слушая знакомые строчки, произносимые чистым, звонким голосом ребенка, не обремененным невнятным жаргоном взрослой жизни… Как отметил Хедрик Смит в книге «Русские», на протяжении многих лет учат одно и то же: его дочь заставили выучить отрывок из Гоголя, который в свои школьные годы учили два его русских приятеля — одному было 26 лет, а другому — 52 года: «Чуден Днепр при тихой погоде…» Есть старая русская поговорка: повторение — мать учения.

Метод зубрежки применяется во многих областях и приводит к появлению безупречно подготовленных лингвистов, танцовщиков и скрипачей. Если вы, гуляя по московским или ленинградским переулкам, случайно пройдете мимо музыкальной школы, вы вдруг окажетесь в волне очаровательных звуков, смеси нот, гамм и мелодий, исполняемых на уроках фортепиано, флейты, кларнета и скрипки. Семи- и восьмилетние дети старательно ходят после уроков на занятия в музыкальные школы, аккуратно держат виолончели и скрипки, локти и кисти под идеально правильными углами к телу, смычки грациозно двигаются по струнам именно с такой скоростью, с какой это необходимо для данной ноты и громкости звука.

Подавляющее большинство этих детей останутся любителями; заниматься музыкой их уговорили родители, как они когда-то уговорили меня заниматься фортепиано с доброй пожилой женщиной по имени миссис Мерфи. Но нет здесь традиционного американского стремления заниматься весело. Это — серьезное занятие, требующее усилия. Пока ученик не усвоит определенный урок, каким бы скучным он ни был, ни один учитель не разрешит ему сыграть забавную мелодию только лишь потому, что, видите ли, так веселее и интереснее. Не может быть и речи о Моцарте, пока не усвоены все необходимые этюды. Вознаграждение за труд будет позже, на экзамене, когда ученик блестяще сыграет пьесу под одобрительный шум зрителей — родителей, их детей и нервничающих учителей, которые тоже в этот момент сдают экзамены.

Результаты такого образования нам хорошо известны. СССР славится множеством прекрасных музыкантов, среди которых иногда появляются такие фигуры, как Давид Ойстрах, Мстислав Ростропович и Святослав Рихтер. Однако профессиональные музыканты в США и Израиле, где в последние годы многие советские исполнители начали свою новую карьеру, часто сталкиваются с тем, что игра этих исполнителей пуста и деревянна — абсолютно точна, технически безупречна, но холодна и бесчувственна, ибо педантичность у них победила внутреннюю суть…

Недостатки такого образования не так заметны, когда русские находятся в привычных им условиях советского общества, а не в открытых обществах Запада, куда они эмигрируют… Не всем удается выполнить предъявляемое там требование — стоять на своих ногах и самостоятельно мыслить. Профессор в Иерусалиме с горечью рассказал мне, что он ведет в группе русских студентов занятия по методике воспитания отсталых детей. Его подопечные идеально выполняют все его инструкции, но оказываются не в состоянии предложить оригинальное решение неожиданно возникшей проблемы. Как рассказывал мне один профессор в Тель-Авиве, он издает журнал, где периодически публикует статьи советских эмигрантов, которые постоянно просят у него совета, о чем им написать, уделяя внимание поиску правильной линии поведения, а не правды.