Сталинградский Гаврош - страница 10
Выбрав паузу, спросил. Дядя Ваня улыбнулся, прикрыл широкой ладонью кисть Геннадия Антоновича и, помолчав, заговорил:
— В плену я, Седой, у немцев не был. А то, что ты тогда видел, это был камуфляж, а точнее, наша разведгруппа. Тот самый «гауптман», который рявкнул на тебя «Цурюк!», был командиром группы. До войны жил где-то в Сибири, работал директором школы и преподавал немецкий язык, которым владел в совершенстве. Солдаты тоже владели немецким. Ну а я в составе группы играл роль пленного красноармейца. Все это ты видел. Задача у нас была такая: засечь расположение немецких батарей и скопление танков. Мы прошли от метизного мимо красных казарм и вышли к своим. Выходя, прихватили с собой «языка». За эту операцию я и солдаты получили по ордену Красного Знамени, а командир — орден Ленина.
Штабная землянка
Генка Сиволобов жил прежней жизнью, если эту жизнь можно назвать жизнью: взрывы мин, снарядов, бомб, свист осколков и пуль и постоянное сосание в животе от голода. Генка привык ко всему, но к голоду привыкнуть не мог, он всегда хотел есть. Голод пересиливал страх. Генка по-прежнему оставался главным добытчиком в семье: приносил воду, иногда махорку и хлеб. Однажды, когда он нес воду, его перехватил какой-то солдат.
— Давай отнесем в штабную, — сказал солдат.
— А там хлеба дадут? — спросил Генка.
— Дадут, дадут, — заверил солдат.
Генка уже знал, что означают шпалы и ромбы в петлицах гимнастерки военных. По ним он определял звания. Землянка была просторней и почище, чем те, в которых приходилось бывать Генке у солдат. Почему ее называли штабной, он не знал. В петлицах рослого военного были шпалы.
«Полковник», — определил Генка. Отдал воду.
— Молодец, — сказал полковник.
Генка подошел к солдату:
— А хлеб?
Солдат что-то тихо сказал полковнику.
— Да-да, — закивал головой полковник.
Генке дали две пачки махорки и буханку хлеба. Он тут же все это добро спрятал под рубашку, натянул полы рваного пиджачишки и крепко прижал к себе.
— Я вам солки принесу, — сказал Генка.
— Чего-чего? — переспросил полковник.
— Ну, соленых помидоров, капусты, — пояснил Генка.
— Если принесешь, будем рады, — сказал полковник и улыбнулся.
Погреб был целый, а там хранились соленья. По этой части бабушка была большой мастерицей. В объемистую чашку она наложила капусты, помидоров и моченых яблок. Сверху положила небольшой вилок, прикрыла чистой тряпицей.
— Неси, коль обещал, — сказала она. — Да осторожней будь, непутевый, а то убьют.
Генка пошел к выходу, а бабушка, глядя ему вслед, перекрестила его крестным знамением и что-то прошептала.
— Нельзя! — строго сказал часовой и вскинул винтовку. В это время неподалеку гахнуло, видимо, взорвалась мина. На какой-то миг часовой отвлекся, а Генка прошмыгнул в землянку. Затих в уголке, держа на вытянутых руках чашку. Уже знакомый полковник держал в руках фанерку с приколотой к ней картой. Рядом стоял коренастый, крепкий военный с широкими черными бровями.
— В хозяйстве Петрова, товарищ командующий, обстановка такова, — сказал полковник и стал пояснять: — А вот стык с соседом следует усилить. Противник нащупывает слабые места, видимо, готовится к атаке. Очень нужен «язык». Сегодня пошлю разведчиков. Возможности противника тоже следует уточнить.
«Чуйков, — догадался Генка. От солдат он знал, что армией командует генерал Чуйков. — Но почему он во всем солдатском?» — подумал Генка.
Командующий, вглядываясь в карту, задавал полковнику вопросы, что-то уточняя, озабоченно хмурил брови.
— Вот здесь, — сказал он и ткнул пальцем в карту, — усильте противотанковую оборону.
— Слушаюсь, товарищ командующий, — ответил полковник.
Чуйков вдруг обернулся, скользнул взглядом по Генке:
— А этот откуда?
— Это друг наш, сосед, иногда заходит, — ответил полковник и подошел к Генке, откинул край тряпицы. Взял чашку и вернулся к Чуйкову: — Угощайтесь, товарищ командующий.
Чуйков взял помидор, кинул в рот щепоть капусты, пожевал.
— Хорошая солка, — похвалил он. — Ваша?
— Бабушка прислала, — ответил Генка и осклабился, довольный похвалой командующего.
Развернувшись, Чуйков приостановился: