Становление бытия - страница 5
И мы оказываемся в ситуации, когда эти три основополагаюших понятия суть понятия об одном и том же, и надлежит сделать попытку увидеть их отождествляемость без привлечения в рассмотрение проблемы сниженного смыслового наполнения этих понятий. Разумеется, мы не можем априори утверждать что-либо о том, что свойственно субъекту, если он не есть именно «Я». Что же касается «Я», то у нас нет иного способа свидетельствовать о нём в понимании, кроме полагания его в участие в этом сознания. Но о сознании мы можем сказать только то, что это есть нечто такое, что выявляется в актуальности «Я».
Если субъект не есть «Я», то он есть что-то вроде вещи в себе. А гипостазирование «Я» есть объективация принципиальной субъективности.
Но зачем нам судить о «Я»? Нам достаточно его осознавать. И желательно в рефлексии без модальностей. Но куда нам деваться, когда мы говорим и помышляем о «Я»?
А единственное, что можно утверждать о сознании, это то, что его идентичность лежит за пределами утверждения его в неизбежном бытии или в возможности небытия. Сами же эти категории приобретают смысл в актуальности сознания. Ведь невозможно инициировать осуществление положения отчуждённости сознания даже в форме эксклюзивного фантастического прецедента. Даже и такое полагание сознания в его негации не может обойтись без утверждения в лоне сознания. Уже эти смысловые факторы подсказывают нам, что неотъемлемым моментом содержательности понятия «сознания» является понятие «быть». Таким образом, доминирующей тинктурой в образовании понятия «сознания» является его бытие. Это есть выражение идентичности понятия «сознание». Но каков генезис сознания? Этим вопросом мы хотим только обозначить модус субъективно осуществляемой вписываемости в понимание сознания, которое в этом условном генезисе не претерпевало обусловленного формирования. Но нам неизбежно приходится делать постоянную скидку на компромиссность вписывания нашей мысли в рассуждения об этом предмете, даже если мы и не осознаём это в рефлексии в каждый момент нашего умопостигания. Разумеется, сознанию неоткуда взяться. Оно может быть оправдано в своём существовании только фактом образования на своей собственной основе. Оно порождено самим собою, поскольку всё существующее проходит через цензуру на полагание в сознании. Оно отражено в себе как вторая ипостась самого себя, оставаясь при этом всё тем же. Но, поскольку в таком полагании сознания в себе отсутствует модус направленности и различительности в идентификации отражённого и отражаемого, внутреннего и внешнего, то в единстве отражаемого и отражения синтезирована целостность всего ряда фиктивной бесконечности. Причём ничто из этого многообразия отражений не разрешается в синтезе. Этого многообразия просто нет априори в синтезе. И априори нет никак для этого предпосылок. Парадигма для описанной ситуации есть описанная мною в «В поисках пристанища без опоры» схема троичности и Уробороса. И рассмотренная там проблема дихотомичности представления о бытии сущего в его пустотности в ннтерпретации существования как отражённости в Ином в оппозиции к утверждению самодостаточности бытия сущего есть следование этой парадигме. При этом в акте синтезирующего неразличения в синтезе актуальность этой дихотомии снимается. И так понимаемое сознание доставляет нам понятие о принципе бытия. Оно не подчинено действию ограничительности логосного конструирования фактуры осознания в предмыслии, но принимает и поглощает действие любой логосности. Прежде чем мы вернёмся к развитию этой темы, надлежит рассмотреть применение такого понимания о бытии и сознании ко всякому частному феномену, чтобы обеспечить понимание его бытийности в соответствии с вышеописанным представлением о том, что есть бытие. При этом мы будем ориентироваться на предположение, что в таковом постижении бытия сущего не может присутствовать никакая двойственность. И, в частности, в соответствии с тем, что бытийность сущего имеет место именно в «настоящий момент».
Я пытаюсь слить сознание и самосознание в единство, инициируя в сознании потенциал принципа рефлексии в самом универсальном его содержании. А мышление имеет отношение к познанию сущих, о чём я надеюсь выговориться дальше в контексте так понимаемого сознания. В моём представлении рефлексия есть неисключаемый модус оправданности всякого примордиально обусловленного понятия. Всё получает своё существование от чего-то. Например, в синтезе от себя как от иного, но как от себя. А что касается сознания, то в моей интерпретации оно имеет содержание «предмыслия». Мы ведь никуда не можем подеваться от того, чтобы по факту нашей субъектности не осознать присущее нам сознание. И этот факт тоже требует и получает осознание. Следовательно, исключив из сознания рефлексию, мы получаем фиктивное понятие.