Старухи - страница 8
– А я это единственное слово всегда хочу произнести, когда тебя слышу, – обыденным тоном, безо всякой эмоциональной окраски, сказала Хулиганка.
Ельцинистка, не обратив внимания на «выпад» Хулиганки, продолжила:
– Да. Это единственное важное слово поставит в ваших головах всё на место.
– Смотри-ка! – сказала Ульяна. – Неужели поставит? Смотри, чтоб не повесило!
– Вы поймите! Мне по-другому нельзя!
– «буксовала» Ельцинистка.
– Что «по-другому нельзя»? – не поняла Ульяна.
– Я ищу истину!
– Милая моя, мы-то тут при чем?! – спросила Ульяна. – Ищи на здоровье!
– Да задолбала же!!! Давайте ее убьем! За нее много не дадут! Может, даже награду какую-нибудь вручат! – снова не выдержала Хулиганка.
– Так бы и сказали… – обиделась Политик и встала со скамейки. Сделала несколько шагов в сторону, постояла немного, вернулась обратно и строгим тоном произнесла:
– Истина заключается в том…
– Нааааа хуууууууй! – простонала Хулиганка.
Ульяна резко сменила тему:
– Слушайте, девчурки, время спеть!
«Девчурки» оживились. Заерзали…
– Начинай, моя золотая! – кивнула Ульяна головой молчунье в капюшоне.
И «золотая» запела. Да как запела! Никогда не слышала Елена Олеговна такого голоса. За всю свою долгую жизнь. Замечательные слышала голоса, изумительные, но… проникновеннее не встречала. А песня всё про того же, потерявшего свою любовь, казака… Старухи подхватили. Пели стройно, складно, душевно. И что удивило Елену Олеговну больше всего – пели по голосам.
Закончилась длинная песня, и старухи, умиротворённые пением, какое-то время сидели молча и смотрели на озеро.
Первой тихо заговорила Ельцинистка:
– Знаете, что… Я, пожалуй, больше не буду говорить о Ельцине…
Никто не сказал в ответ ни слова. Политик спросила за них:
– А знаете почему?
Все снова промолчали. Ельцинистка продолжила диалог сама с собой:
– Из уважения к вашему возрасту.
Старухи засмеялись.
– Почему ты никогда не поёшь и не купаешься в озере? – спросила Ульяна Политика.
– Она боится, что оттуда Ельцин вылезет, – ответила Хулиганка за Ельцинистку.
В ответ та неожиданно закричала во весь голос:
– В Питере при Ельцине вернули монастырю Иоанна Кронштадского здание, а России – её флаг и имя! А ему не с кем было работать! Все ему были враги! Все, все, все!!!
– Чего тебе надо?! Зачем ты её тронула?! – «заругалась» на Хулиганку Ульяна.
– Ну, Ульяна… – стала оправдываться Хулиганка. – Я что ли начала?!
– Я его поддерживала! – кричала безумная старуха, – а вы в это время, все до одной, его гнобили! Я ему письма писала!
– Я знаю! Он их по телевизору читал! – заорала в ответ Хулиганка. – Чего ты нам его навяливаешь?!
– Дуры вы, дуры… – сбавив тон, с укоризной сказала Ельцинистка. – Дуры набитые. Не дано вам от природы ничего и никого разглядеть. Ну, что с этим поделаешь?..
Старухи от этих её «проникновенных» слов снова засмеялись. Но их смех был перекрыт истерическим криком Ельцинистки:
– Ельцин ещё будет добром помянут!! Запомните это!! Ему памятники скоро начнут ставить и святым сделают!!..
И тут снова нежным и чистым голосом запела «молчаливая» певунья:
Песня закончилась… Молчали даже птички и не лаяли во дворах собаки. Все находились под впечатлением чудного пения. И в этот момент, совершенно уж лютым диссонансом, прозвучал выкрик Ельцинистки:
– Он покончил с делом Ленина! Этого конём не переедешь!
– И все же я убью её! – закричала Хулиганка и кинулась к старухе, «испортившей песню».
Та, почувствовав серьезность намерения, в испуге отпрянула.
Ульяна перехватила руку разъярённой Хулиганки и с силой, которой в ней ещё было достаточно, посадила ту на скамейку.
– Сиди и не смей вставать! – сказала Ульяна внушительно.