Степан Кольчугин - страница 24

— А дальше что? — в один голос спросили саночники.

— Худо было. Юз Иван Иванович собрал заводских, выдал им ружьев и говорит: «Шахтеры идут рабочих резать, надоело под землей работать». И стали пулять по нас, а тут казачий полк подоспел…

— Ну?

— «Ну», что «ну»? На ноге баранки гну. Сам губернатор приехал, всех велел плетями перепороть. И меня пороли. Многим суд был, в каторгу погнали, восьмерых в Екатеринославе повесили.

— Да, это да. Неужто губернатор выезжал? — задумчиво сказал саночник. — Ведь он генерал-губернатор, князь.

— А фершал что, остался? — спросил чей-то голос, и все сразу подняли головы. Прислонясь к стойке, стоял запальщик.

— Фершал? Какой? — удивился забойщик.

— Из-за которого бунт подняли.

— А, этот… Остался. Куда ж ему деться. Я прошлый год ходил туда, к старику знакомому, фершал живет! Сад у него хороший, дом каменный, а тогда он при больнице квартиру имел.

— Эх вы! — сказал запальщик. — Четыреста ведер пива выпили, а с фершалом не справились.

Потом он сказал:

— Палить сегодня не пришлось, газ не допускает, — и ушел в темноту.

Шахтеры вернулись в забой, а Степка остался у своей, двери, размышляя о страшном Екатеринославе, где вешали взбунтовавшихся шахтеров. Мать не могут тронуть, она ведь не жгла трактиров. А Кузьму повесят. Ему бы запальщик не сказал: «Эх ты…» А запальщик — он не то что с фельдшером или штейгером, он с кем хочешь разделается — с самим директором, не посмотрит, что за ним по заводу ходят два городовых с револьверами. Как возьмет свою сумку…

— Мальчик, дверовой, поди-ка сюда! — послышалось из забоя.

Забойщик держал листок-бумаги, казавшийся снежнобелым в его черных руках. Саночники, стоя по обе стороны от забойщика, светили на листок лампами.

— Ты грамоту знаешь? Можешь прочесть? — негромко спросил забойщик.

Степан обиделся и сказал:

— Не-е.

— Эх ты, — сказал забойщик и подул на листок.

— А чего это? — спросил Степка.

— Афишка, — шепотом сказал один из саночников, — подкинул какой-то черт, в них против царя пишут.

— Порви! Я тебе говорю, порви! — испуганно глядя на листок, сказал второй саночник.

— Не для того писали, чтобы рвать, — сказал забойщик и, аккуратно сложив листок, стал запихивать его в прорешку штанов. — Я его с махоркой положу, вкуснее будет.

— Иди, иди к двери, сейчас коногон поедет, — сказал он Степке и, похлопав себя по секретному карману, добавил: — Если кому скажешь, прямо с шахты беги — я не посмотрю, что ты маленький, шкуру сниму. Молчи, как цуцик.

Всю упряжку Степка поглядывал на забой и думал о замечательных и страшных случаях сегодняшнего дня.

Когда забойщик вылез на штрек отдыхать, Степка подошел к нему и шепотом сказал:

— Слышь, забойщик, я знаю, кто эту бумагу положил.

— Какую бумагу? — удивленно спросил забойщик. — Ты про что это, дурак, врешь?

Степан обиделся и сказал:

— Сам ты все врешь.

— А ну, пошел отсюда, — крикнул забойщик и замахнулся на Степку куском угля.

По окончании работы обидевшийся Степка не пошел с артелью на-гора. Тихо стало, когда артель скрылась за поворотом ходка; шепот капежной воды, шуршание кусочков породы — при красноватом тухнущем свете лампы все сделалось необычным.

Мальчик медленно побрел к стволу, останавливаясь и оглядываясь по сторонам. В одном месте балки крепления поросли плесенью, она свисала тонкими белыми нитями, шевелилась, как пряди седых волос; ручеек стекал по камням, он казался прозрачным и чистым. Степка, наклонившись, хлебнул глоток и тотчас же отплюнул — вода была отвратительной, горькой. Он прошел несколько шагов и снова остановился. Из камней раздавался тихий свист и пофыркивание, угольная пыль змейками летела во все стороны — это рудничный газ выходил из глубокой трещины. Огонек лампы вдруг вырос и начал беспокойно биться о сетку, стараясь вырваться.

Постояв немного, Степка почувствовал страх. Что-то таинственное было в тихом свисте невидимого существа. Сразу вспомнился убитый глеевщик. Мальчик оглянулся и, ужасаясь своему одиночеству, побежал по ходку. Он спотыкался, камни, осыпаясь, шуршали под ногами.

Выбежав из ходка на высокий темный штрек, он поднял лампу и начал оглядываться, стараясь сообразить, где находится ствол шахты. Вдруг ему показалось, что в ходке слышны легкие страшные шаги, и он снова побежал. Постепенно мальчик успокоился и замедлил шаги. Куда он идет — к стволу или к дальним выработкам? Степка наклонился над канавой, полной мутной, медленной воды, и бросил в нее кусочек коры. Он вспомнил, что вода по всем штрекам течет в сторону «помойницы» — огромной сточной канавы, находящейся около шахтного ствола.