Стихи 1984 – 2016 - страница 21

в слоистой тьме прямоугольной розы

поднявшейся из мертвых греков в лимбе

белея рыбьим спекшимся зрачком

еще течет могильным молоком

пока во рту горит параллепипед

2004

белея спёкшимся зрачком,

на тысячах прозрачных ножек,

течет могильным молоком

седеющее слово божье

смотри, в посеянный дневник

вселяются кто вовсе не был,

несытые росянки книг

распахнуты под оба неба,

шипит прямоугольный грек,

горит во рту параллепипед,

и либо ты впадаешь в грех

письма, плодя чудовищ, либо

людские лопанцы считай

пока герои машут острым

кривой иглою зашивай

грудной отдел с негромкой розой

2004

Расчихайся, будто юность,

роза красная в трусах,

и енотовидны думы

в разноцветных волосах,

будто бы из суммы плоти

с временем ты вычел плоть.

Зрячий голос, дядя плотник,

страшно шарик проколоть.

2005

Трудно войти в одну раму дважды,

труднее - трижды лишиться глаза.

Последствия съеденной промокашкой

язык раскрашивают безобразно

в подобие насекомого - липкою стрекозой

изо рта мельтешит и поет увечье

то ли ума, то ли оптики в мезозой

позапрошлой недели, в попытке речи.

2005

недорогие сны в ночь с четверга на среду

дрожь / складчатая плоть за стенкой костяной

свет / усики из глаз касаются предметов

внутри а не вовне / оптический герой

стоит и думает --> недостоверна речь

еще записываешь буковками ветер

уже на камне / еще нитями в ковре

мостыришь солнышко / но в скрыне неба нету

а что же есть --> среда / блюющие отцы

с чурингами в земле и девы-самолёты

вверху гудят без нот / а после как просил

лишь ветер каменный и солнце вязью плотной

2005

Угрюмы торжества в заснеженных садах.

Белесы очи дев - иди, сули им, Цельсий.

В мелеющей ночи промозглая звезда,

в стекле витрины "птица-рыба" как принцесса

- наверное весна. А купишь - поцелуй

в бесцветный, твёрдый рот затикавшую тайну,

что не за тридевять, пока твою иглу

стирает патефон, а не ломает даун.

2005

в редеющей лямур'и, в завитках

туманных прядей, пляшущих на выдох,

в сыром, утробном свете и слегка

трещащем воздухе, пока семирамиды

сад громоздят на сад, пока еще вода

свисает с облака, покуда лупит током

всё что не тронь, чтобы вернуть сюда:

а вдруг не дай бог что и не сумеет доктор.

2005

ночь, броневик, кривляющийся ленин

и паровоз, ползущий на коленях

и на локтях, с суставчатым хвостом,

с огнём во лбу, с кипящим чаем в глотке,

среди голов, немеющих от водки,

мороза, поцелуев на потом

и про запас, компостерного жала,

и снов в горсти бездомного одеяла.

пространство вновь грохочет как вода

и льётся сквозь богатою рекою,

сквозь сети нас, которых никакое

течение не сдвинет никуда.

2005

... и женщина, и этот человек

как будто существуют - в этом доме,

среди вещей, галдящих в голове,

событий, и неимоверно вспомнить,

что зренье не тождественно глазам,

и видеть сад, что так и не оставлен

никем из них, переливаясь за

повязкой тусклой плоти, за усталой,

за ветхой тканью тысячи вещей

и ужасов соцбыта, новостями,

что хуже раз от раза... чем страшней

тем веселей, и сразу не оставить.

2005

Настанет день. Настанет полный дзен.

Альцгеймер, как синдром пратьякабудды.

Геть в пустоту, объехать на козе

приблудный мир, и раствориться будто,

и стать средой. Субботою. Байрам

с парной кониной, с воткнутою ложкой -

и пациент ложиться на диван

покрытый шевелящеюся кожей.

Всё тише плещет море языков,

смыкаясь над скрывающейся твердью

вчерашнего, и кто-то никакой

идет по морю, если сильно верить.

2005

Простое небо, домик слюдяной,

жужжанье речи, сделавшей все вести

святым, но текстом. Приглядишь за мной,

я за тобой. "Потом" - плохое место.

Я сам загробный мир, чем ни взгляни,

для двух, для трёх. Тот дворик, что всё гаже,

тот жуткий сад, те чахлые огни,

обманка, карандашные пейзажи,

селение за ржавой Летой глаз,

с изнанки век, копеечною сдачей

тот слюдяной покой, где ещё раз

тот я, пустой и лёгкий, тоже скачет.

2005

Вот условная мышь прогрызает за час календарь,

а затылочной кости для дятла - два раза шарахнуть,

на пожатие плеч - человечки, на день - города.

Пальцем ткни - всё развалится, дунь - и рассыпется прахом.