Стихи 1984 – 2016 - страница 20

с субстратом, и пока легко.

Пока потом брести пешком

за ускользающим жилищем.

Бессмысленным, всамделишным

светиться в зеркале ночном.

2004

намолишь дельфиний хвост

покрасишь соски в зеленый

и розовых гуппий в мозг

мелькать и светиться в сонном

холодный и быстрый зверь

белесая пасть холодный

белесый живот и две

глазные дыры голодных

пространство где ум ползет

скрежещущим крабом донным

и мёртвое тянет в рот

и ест и подолгу помнит

где ходит немая рябь

всплывают сверкая змеи

и медленно говорят

огромные рыбы с нею

и вспоротому пловцу

так долго и сладко падать

к далекому дну к концу

где все доедает память

2004

езжай за тридевять и что ты там найдешь

бананы чтобы съесть туземок чтоб отхарить

обычное бухло пейзаж сказать "ох ёш

твои поля господь" а эхо скажет "харе"

всё так же как и здесь ничто не грянет из

из-за пустых небес помимо божих штучек

и голубь точно так же гадит на карниз

два глаза у людей и дети кошек мучат

так грустно понимать - настырный космонавт

и в звёздных ебенях найдёт навряд ли больше

пространства для ума сажающего нах

а опосля за стол да видов понарошней

2004

не на ласковый зов, так на зов в приказных

изрыгает под низкое небо капуста,

глянь, в змеином влагалище новой весны

копошатся простые и яркие чувства.

ох, задумчивой мордой тянуться к мечте,

чтобы вдруг обнаружить - оседлан и вздрючен.

в бурном шелке, в безветренной жесткой парче

полетит она вскачь на тебе, и изучишь

всю науку усталости, снов на лету,

тех, в которых ты всадник на лошади пенной,

что несет тебя, изображая мечту,

умирая, как ты наяву, постепенно.

2004

Из головы уходит сила. Входит бог,

хотя точнее, разрастание слепого

пятна проделало пространство, где клубок

не выведет к земле ни правого, ни злого.

И вот святой, несущий голову в руках, -

рябой горшок с холодным, движущимся светом,

с ерусалимами в цвету и голосах,

и с иорданами, горящими под этим.

Он весь - отсутствие, истошная труба,

внутри которой просто пусто. И похоже,

что торопящийся выдавливать раба

имеет риск остаться сброшенною кожей.

2004

Вырасти большим и гадким -

головой болеть.

Хряпнуть шила, пыхнуть хапку,

в космос улететь.

А когда придут с врачами,

спросят где он, где -

ты, браток, пожми плечами:

в космос улетел.

2004

Напрасно пашешь, раз опять одним быльем

все порастет. На поводке дурацком

блесна снегурочки над алым мотылём

на тройнике - весь задарма и в цацках.

Клюём? - ну да, клюём. Пусть тащит хоть куда

из этих вод, вполне околоплодных,

из твёрдой, бледной мглы, наружу, под удар

пространством в глаз и пустотой по глотке.

2004

Не скучай ближе к ночи, красот

бог, пасущий никчёмных и сонных,

на рассвете тебя застаёт

обоссавшимся пигмалионом.

Вот ведь счастие, зубками щёлк,

навалилося мраморной тушей,

проступая сквозь рвущийся шёлк,

приподнявши счастливца за уши.

2004

С пальца на палец тыгдымским конём шестипалые греки.

Пряничной смертью от полиса к полису кроличья жуть.

Каждая лужа становится Коцитом. Дует в прорехи,

щели, глазницы раскрашенных харь - ненадолго побудь

святочным зайчиком, белочкой, шубным растрёпанным волком,

пляшущим жителем тени с горящей петардой в зубах

на освещенном еловом мосту меж землею и долгой

медленной тьмой наверху, пока бусы, звезда и бабах.

2004

летит самолётик стрижом из фольги,

сквозь воздух, тоску и капут.

по яростной жиже плывут корабли,

людишки ныряют в толпу.

не выйти живыми из координат,

из списков, с рабочих частот.

от хлеба, который то плоть, то вина,

то слово, порвавшее рот.

2004

композитная маша, способная выдержать залп,

до трех дней в эпицентре, до ста полных фрикций в секунду,

говорила, что мир как неплотный туман - лишь глаза

подтверждают событье. ни счастья, ни горя - покуда

не взрываются люди, меж ног не снуют муравьи,

не расходятся швы, раскрываясь как вялые пасти

в жаркий, старящий воздух - вдыхая - как сладко горит

неразменная плоть, разрушаясь до полного счастья.

2004

раскроешь том герои машут острым

считать людские лопанцы тоска

слепой старик бормочущий в руках