Стихи 1984 – 2016 - страница 39
Монета воде, чтобы вспомнила, а огню — то, что может взять
и отнести это небу, солью горячей на кожу синюю.
2007
внутри кита
как иона, запомнивший перистый, голубой зевок
этой бледно-чухонской, чахоточной, летней дали,
зазимуешь в сумерках, размокающих и усталых,
что все дальше в воды, где зыбко и глубоко.
где переболевши речью - ни говорить,
ни понимать не хочешь, ни перетекать из мозга
стеклянистой слюной в пространство, в котором просто
пытаешься не раствориться, покуда еще внутри.
ну какая здесь весть, если слышится только гул
одуревшей крови, безъязыкое пенье древней
земноводной коры, для которой любое время -
наступившее, болезненно твердеющее в мозгу.
2007
сжимая тапок
золоченая муха, лакированный самурай.
ни любови, ни жалости, ни надежды.
живешь, потому что так вышло. умираешь, когда пора.
например сейчас, на стекле с синевой безбрежной.
ни победы, ни поражения - твои пра-пра
и так далее внуки еще переставят фишки.
золоченая муха, лакированный самурай
с драгоценной маской, в доспехе вышитом.
2007
контур
Хватайся за, роняй в метель тетрадей:
осенней пустотой доедены ландо,
утопли катера, остепенились ляди,
затерлась музыка. Эфебищное бздо
наследует не жызнь, а, скажем, некий фокус:
гляди, как накрывает с головой
сверкающая ткань, и, подождав немного,
вдруг падает - под нею никого.
Поставьте нас к стене и обведите светом,
першащим мелом сна, дымящейся травой:
свинцовой нитью лепета, продетой
там, за глазами, где всегда покой.
2007
песочница
Материк синих туч в голове, ойкумена моя, мой полис,
я же помню тебя хуторком, домишком, безлюдой чащей,
когда думки наши, волчата в кустах, зайчики в праздном поле
еще не сожрали друг дружку, кусались не по-настоящему.
Я же помню лужей то дикое ясно море, в котором мы
не утонем - утонули уже, обжились, обросли лучами,
бахромой, плавниками; а я тебя помню дорожкою от луны,
ябедою из песочницы, где-то там, в провинции беспечальной,
где то песок в глазах, то весна, то сепия позапрошлого,
по улицам вот-вот двинуться алиены, роботы, космонавты,
освобожденные негры, воссозданные рамзесы с кошками,
и, случайно попавшие в кадр, я и ты в незапамятном платье.
2007
родина темная ночь
С неба камни, рыбы, вода, золотая пыль,
отсеченные пальцы и головы - там воюют;
электрический ветер, сны для совсем слепых,
и немного света - видишь, слеплена наживую
эта земля из свиста, нечеловечьих снов,
из уходящей жизни, трепета и тумана,
из пережженной плоти, из полупонятных слов
родины-ночи, просвечивающей с изнанки.
Ну так стой себе твердо на непонятно чём -
то земля нас проглотит, то выплюнет море сине,
то голова безродная закатится на плечо
и прирастает - я пробовал - очень сильно.
2007
радуга
заболевшего дяденьку режут на части врачи,
ничего не находят, помимо опаски и жизни,
что, как битая тара, хрустит и ломает лучи
на зеленый и желтый, и тут же на синий и рыжий.
приходящий к нам с правдой рискует не вспомнить кем был,
запевающий песню закончить ее "...во саду ли,
в огороде ли сильный сей гад малых сих соблазнил
и плесать и молиццо ему со всей дури."
сцуко, это любофь - только стань как стекло, белый свет
превращается в радужных змей и укусы печали,
да все глубже вгрызается врач, и сияют в листве
все ответы, как в самом начале.
2007
звездочка шеол
Здесь по левую сторону - правая, а позади та же муть,
что уставилась в очи, а может пустое лицо на затылке
смотрит в несовершенное прошлое, что еще может свернуть,
обежать по короткой дорожке да выскочить - хищною былью,
болью, битым бутылочным горлом, зубастой собакой больной -
оттого все перфектней грядущее, все совершенней, былинней,
оттого старички все хрипят да пугают детишек войной -
тихо тлеющим солнцем шеола под нами, болтливою глиной.
2007
белая тень
На каком языке, хрящами и связками каких фонем,
шестернями, горячим маслом многорычажных грамот,
многорылой рукой теневого танцора, лающей на стене -
на каком языке ты поймешь нас - выкрикнутых и прямо
если не в ухо твое, или что там, так стало быть в темноту,
в каменный уголь, темную шерсть, шеол за картонной стенкой...
Если мы вообще способны на речь, как сам ты - на немоту,
на любых языках земных рычащую белой тенью.