Стихотворения и поэмы - страница 15
На заре уходящего дня,
Потому что горит изнутри –
И грозит распаяться броня…
1977
«В грандиозных зарослях жары…»
В грандиозных зарослях жары
Созревала будущая осень.
Полдень сник. Он выбыл из игры,
Краски лета исчерпал и бросил,
И они бочонком, грохоча,
Покатились с августовской горки.
А в случайных уличных речах –
Кисловатый привкус чёрной корки.
В это время птицы мелют вздор,
Ласков к нам любой, кого ни встретим,
И в негромкий личный разговор
Пьяный день всегда встревает третьим.
…Вот уж, солнце на плечо склоня,
Населённый скверик зачирикал –
И в закатной, жёлтой чаше дня
Закружились птицы, как чаинки.
Не прошло и четверти часа –
Происходит смена декораций:
Конный бой на небе начался
И грозит на землю перебраться,
И с мольбой безмолвной смотрят вверх
Тополя, качаясь и кивая,
И идёт бездельник-человек
К остановке сонного трамвая.
Взгляд парит, жары покинув клеть,
В облаках теряется высоких,
Навсегда спеша запечатлеть
Образ дня в простых, как воздух, строках…
1977
Новоспасский монастырь
О самый овраг спотыкались дома –
Причудливые сосуды печали,
Зарёй закупоренные дотемна,
И гордые тучи ландшафт венчали.
И он – почерневший за зиму сосуд,
Наполненный винной виной предчувствий,
Воочию видел: его несут
Распить – и разбить в одичалом хрусте
Кустов придорожных и слов сухих,
Какими обменивается прохожий
Со встречным случайным. Он чувствовал кожей
Древесно-шершавую сухость их.
Темнело, и тучи слетались на пир,
А он на лукавый проулок с опаской
Косился. Тогда монастырь Новоспасский
Проулок и позднее небо скрепил.
…Есть странное место пред монастырём –
Поляна с деревьями грозно-густыми,
Завалена углем и всяким старьём, –
Поляна людей, забывающих имя.
Здесь утром пируют под каждым кустом,
А к вечеру многие спать остаются,
И галки на выцветшем зданье святом
Сквозь дождь еле слышный над ними смеются.
Задушенный проводом, спит монастырь,
И в памяти слов распадаются звенья,
И тенью выходит звонарь на пустырь –
На полный до края обид и забвенья…
…………………………….
…И он тут сидел, забываясь, лечась,
И пил эту смесь униженья и боли,
И было страданье его – только часть
Огромной, как небо, всеобщей недоли.
И вдруг он увидел старушек – они
Одна у другой отнимали бутылки,
Валявшиеся, куда ни взгляни,
Ругаясь до самозабвения пылко.
И всё же прервать не могли тишины:
Крутой колокольни колонки и дверцы –
Как тайна безропотно-нищей страны,
До дня отомщенья хранимая в сердце.
…И день воссиял. Он поднялся – и шёл,
Проулком, землёю и небом довольный.
Был издали виден ему хорошо
Сверкавший на башне рассвет колокольный.
1977
«В огромном, начала века…»
В огромном, начала века,
Доме в траурной раме,
В каком, быть может, Ревекка
Жила когда-то в Харране,
Во тьме, в ноль часов с минутой –
А время хлопьями валит –
Один ледяной, неуютный,
Лепной балкон оживает:
Человек открывается ночи
И смотрит на шаткие звёзды,
И всё, чем он был озабочен,
Облетает морозно и просто,
Но холод в душе остаётся.
Он видит случайно меня –
Напротив. И непрочно смеётся,
Перебирая ужасы дня,
Смеётся громко, как маленький,
За ним окно – как свеча.
И хочется взять его на руки –
И как ребёнка качать…
1977
Свет из окон
Из цикла
[1]
…И время, пойманное в клетку
Просветов меж ветвей древесных,
Поёт по-грустному и редко
Обрывки песен неизвестных –
То звуков разноречье зимних,
То жарких листьев стрекотанье,
То память в непробудных ливнях
Бежит от перезревшей тайны.
Но влажный вкус её малинный
И вспоминается, и манит,
И возвращаешься с Неглинной –
Насквозь – вечерними домами,
А в них стирают и рисуют,
Растят детей и орхидеи
И видят улицу косую
Из окон древней Иудеи.
А ты идёшь – тебя не знают
Ни зеркала, ни коридоры,
Но время – лестница сквозная
В наш мир высокий и бредовый.
Ты – в нем опять. И только сзади –
Обрывки скорбных разговоров,
И вздохов чистые тетради,
И страха бархатного ворох…
[2]
А толпы крапивы темноголовой,
Когда затменья сок поднесут, –
Ужели спросят о каждом слове,
Замкнув сады на последний суд?
Ужели припомнят, как звали молча,
В навершье полдня на слух светясь,
И как образумить пытались ночью,
Приникнув к стёклам закрытых глаз?
Куда бежать, если трижды спросят,
Как скрыться меж стеблями лет, когда
И листьями бьются, и их уносит,