Стимулы и институты - страница 15

стр.

В-третьих, вышеприведенные аргументы приводят нас к необходимости разработать новый общественный договор для России. Без такого общественного договора наследие прошлого будет определять будущее страны, в лучшем случае, направляя ее к «фальшивому капитализму» и «фальшивой демократии» (см. Явлинский [114]).

И наконец, необходимо отметить, что, хотя многие из анализируемых нами проблем специфичны для переходной ситуации в России и поэтому могут рассматриваться как ограниченные проблематикой данной страны, получаемые выводы, судя по всему, имеют более общие применения. В частности, разработанные нами политико-экономические схемы могут оказаться полезными для будущего анализа переходного периода в Китае, который опережает Россию в некоторых аспектах перехода к рыночной экономике, но отстает от нее во многих других отношениях. Хотя мы весьма определенно хотели бы избежать любых суждений и/или предсказаний в отношении китайской реформы, мы считаем, что то, что мы должны сказать о российской реформе, может послужить уроком для тех, кто старается понять суть китайского переходного периода. Мы также верим, что теоретические рассуждения и модели, которые мы разрабатываем в настоящей книге, могут привести к более глубокому пониманию вопросов, касающихся корпоративного управления, последствий погони за рентой и некоторых других аспектов экономической деятельности в развивающихся странах и даже в промышленно развитых странах, в которых часть элементов инфраструктуры конкурентного рынка отсутствует или, по крайней мере, функционирует не в полной мере.

Структура книги

Часть I начинается с изучения двух основных институциональных структур осуществления прав собственности, без чего поле для экономического прогресса было бы исключительно ограничено: диктаторской или тоталитарной системы (основанной на отсутствии или суровых ограничениях частной собственности) и системы, известной как современное демократическое государство. Обсуждение не только суммирует существующие взгляды на ценность осуществления прав собственности и сравнительную эффективность двух систем, но и затрагивает другой важный вопрос — вопрос о том, как элементы двух систем взаимодействуют в едином общественном организме.

Системы, основанные на исключительно частной или исключительно тоталитарной собственности, практически не встречаются, по крайней мере среди промышленно развитых стран в XX веке. В 1960-х и 1970-х годах идея конечной «конвергенции» двух общественных систем завоевала значительную популярность по обе стороны «железного занавеса». Мы собираемся показать, какие особенности, присущие системе стимулов тоталитарных экономики и государства, помешали практическому осуществлению «конвергенции» и вместо этого привели к краху системы в бывшем Советском Союзе. История эволюции и краха коммунистической экономики в бывшем Советском Союзе представлена в главе 1, теоретическая модель, изложенная в главе 2, являет собой логическое обоснование плановой экономики, вынужденной способствовать экономическому росту с помощью технологического прогресса, сохраняя при этом авторитарные общественные порядки. Используя довод, похожий на тот, что применяется в теории стимулов, мы демонстрируем, что внешне громоздкий механизм плановой экономики был на самом деле не продуктом догматической иррациональности ее создателей, но скорее вполне «рациональным» социальным инструментом, рациональным, разумеется, с точки зрения осуществления целей, которые ставили перед собой коммунистические диктаторы. Однако как только этот механизм столкнулся с растущей сложностью промышленной организации и необходимостью соревнования с Западом путем допуска определенной свободы выбора для экономических агентов, его первоначальная органичная стройность стала давать сбои, и те же самые стимулы, которые помогали росту, в новых условиях мостили дорогу для конечного упадка коммунизма. Модель поведения производителя в главе 3 служит мостом к теоретическому анализу современного переходного периода. Мы надеемся, что модели и интерпретации плановой экономики, изложенные в этих двух главах, не лишены определенной оригинальности.