Сто лет восхождения - страница 39

стр.

Лейпунский, известный экспериментатор из Харькова, утверждал в своем докладе, что нейтроны, о которых они столько спорили, нейтроны, которые в свое время не «опознали» супруги Жолио-Кюри, а позднее открыл Чедвик, могут послужить идеальным оружием для расщепления ядер. Могут... Если...

Но в атмосферу праздничной приподнятости, энтузиазма, которая с первого дня властвовала на этой конференции, вплеталось чувство тревоги. Оно было в жестах юного Разетти, который горячо вел беседу о проблемах физики, но замыкался, уходя в себя, когда кто-нибудь переводил разговор на политику. Оно сопровождало рассказы Жолио-Кюри и Дирака, которые проезжали Германию, где на площадях пылали костры из книг...

Но предмет их споров и размышлений — атомная физика,— казалось, так далек от политики и так увлекателен, что невольно сглаживал это чувство обостренной тревоги. Тем более что теперь физтеховцы знали, что задел по идеям у них есть. Их доклады и сообщения в теоретическом плане не уступали работам ведущих ядерщиков мира. Об этом говорили приглашенные из-за рубежа ученые. И в этих высказываниях не было ничего от стандартной вежливости гостей.

Да, они умели работать и руками. Лев вспомнил, как Жолио-Кюри застыл возле мини-циклотрона, который он увидел в лаборатории Курчатова. Еще бы! Высоковольтный прибор для бомбардировки атомного ядра на обычном письменном столе.

Немало лестных слов пришлось и на их с Алихановым долю. Та, первая установка, на которой они провели свой двухгодичный эксперимент, тоже заслужила похвалы. Но все это, как выразился Иоффе: «Плюсквамперфект» — давно прошедшее время.

И сколько раз в дни работы конференции и Курчатов, и его товарищи по «Ядерному семинару» повторяли досадливо: «Они открывают, мы воспроизводим».

Это было четкое ощущение своей силы, понимание, что они уже обрели право на штурм ядра...

Пролетел год. И снова опустевшее здание университета. Только теперь — в Риме. Жаркий воздух, нагреваясь внизу, на площадях, переполненных туристами, поднимался к холму Виа Панисперна, где расположилось здание физического факультета.

Если бы посторонний человек вошел туда в это время, он был бы, мягко говоря, озадачен. Из дальнего конца коридора, словно по беговой дорожке, стараясь обойти друг друга, в развевающихся, замызганных черных халатах, стремительно неслись румянолицый юноша и коренастый крепыш. При этом они держали в руках какие-то странные предметы.

В лабораторной комнате, перед самодельным неуклюжим счетчиком, тот же самый крепыш, еще не отдышавшись от бега, торопливо записывал на клочке бумаги какие-то цифры...

Имя этого человека уже было хорошо известно в мире физики. Но почему автор блестящих теоретических работ Энрико Ферми вдруг принимает столь деятельное участие в эксперименте? И почему коллеги не намного моложе крепыша неизменно величают его папой? Ведь этот титул здесь, в Риме, привычен в стенах Ватикана, но никак не университета...

В середине двадцатых годов Орсо Марио Корбино справедливо считался в политических кругах первым физиком Италии, а в среде ученых — видным политическим деятелем с огромными связями. Этого энергичного человека с характерным сицилийским выговором, от которого Корбино так и не избавился, прожив многие годы в Риме, хорошо знали в сенате королевской Италии и в крупнейших физических центрах Европы. Остроумный собеседник, ловкий политик, удачливый предприниматель, он обладал редким даром очаровывать людей и добиваться в кратчайший срок намеченной цели. Декан физического факультета в Римском университете, сенатор, министр в одном из правительств Италии, бизнесмен... И только одного, о чем Корбино, достигнув политических и материальных высот, мечтал страстно, так и не было в его титулах и званиях: глава школы итальянских физиков.

В двадцатые годы в крупнейших странах Европы уже сложились свои школы, в которые, как правоверные в Мекку, стремились попасть молодые исследователи. А в Италии, где на представителей точных наук все еще источали лучи своей славы имена легендарных Галилея и Вольты, ничего подобного не было. И тогда сенатор Корбино начал действовать.