Сто тайных чувств - страница 23

Как-то раз я спросила маму, что такое рай. Она ответила, что это как бы круглогодичный курорт, где все люди равны – короли, королевы, бродяги, учителя, маленькие дети. «А кинозвезды?» – уточнила я. Мама сказала, что там можно встретить самых разных людей, если они будут достаточно хорошо себя вести, чтобы попасть на небеса. По ночам, пока Гуань болтала со своими китайскими призраками, я на пальцах перечисляла тех, с кем хотела бы встретиться, пытаясь расположить их в каком-то порядке предпочтения, если меня ограничат в количестве встреч, скажем не более пяти в неделю. В первых рядах шли Господь, Иисус и Дева Мария. Затем я бы встретилась с отцом и какими-то другими близкими родственниками, которые к тому моменту уже умрут. Кроме дяди Боба. Я бы ждала сотню лет, прежде чем внести его в свой список. Первая неделя – скучно, но необходимо. Все самое интересное начиналось со второй недели. Я бы встречалась со знаменитостями, которые к тому моменту умерли, – «Битлз», Хейли Миллс, Ширли Темпл, Дуэйном Хикманом – и, может быть, с Артом Линклеттером, придурком, который наконец-то понял бы, почему он должен был пригласить меня на свое тупое шоу.

К седьмому классу мои представления о загробном мире стали более серьезными. Я рисовала в воображении место, где собраны бесконечные знания и где все тайное становится явным, что-то типа нашей городской библиотеки, только побольше, где благочестивые голоса, перечисляющие, что ты должен делать и чего не стоит, эхом разносятся из громкоговорителей.

Кроме того, если вы чуть-чуть, но не безнадежно грешили и не попали в ад, то пришлось бы заплатить огромный штраф. Если вы сделали что-то хуже, то вас отправляли в место, похожее на школу для взрослых, куда попали все подростки-хулиганы, которые курили, убегали из дома, воровали в магазинах или рожали детей вне брака.

Но если ты соблюдал правила и не стал обузой для общества, то мог сразу попасть в рай. В раю узнаешь ответы на все вопросы, которые задавали тебе твои учителя. Чему мы должны научиться как люди? Почему мы должны помогать тем, кому повезло меньше, чем нам? Как мы можем предотвратить войны?

Я также полагала, что узнаю, что случилось с некоторыми потерянными вещами, например с боа Барби и недавно исчезнувшим ожерельем со стразами, которое, как я подозревала, стырил мой брат Томми, хотя он и сказал: «Это не я, клянусь богом». Более того, я хотела бы узнать разгадки некоторых тайн, например: действительно ли Лиззи Борден[23] убила своих родителей? Кем был Человек в железной маске? Что на самом деле случилось с Амелией Эрхарт[24]? И кто из всех приговоренных к смертной казни был действительно виновен, а кто невиновен? Если уж на то пошло, что хуже всего: быть повешенным, отравленным газом или оглушенным электрическим током? А заодно я бы нашла доказательства, что именно отец рассказал мне правду о том, как погибла мать Гуань, а не сама Гуань.

К тому времени, как я поступил в колледж, я больше не верила ни в рай, ни в ад, ни во все эти метафоры воздаяния и наказания, основанные на абсолютном добре и зле. Я тогда уже познакомился с Саймоном. Мы с ним покуривали с друзьями и рассуждали о загробной жизни: «Это просто не имеет смысла, чувак, ну вот ты живешь меньше ста лет, потом все твои делишки складывают, и – бах! – следующие миллиарды лет ты либо нежишься на пляже, либо жаришься на вертеле, как хот-дог». А еще мы не могли купиться на довод, что вера в Иисуса – единственный путь к спасению. Это означало, что буддисты, индусы, иудеи и африканцы, которые никогда даже не слышали о Христе всемогущем, обречены на ад, а члены ку-клукс-клана – нет.

Между затяжками мы говорили, стараясь не выдыхать: «И какой смысл в такой справедливости? Что вселенная вынесет из всего этого?» Большинство наших друзей считали, что после смерти ничего нет – тухнет свет, боли нет, ни тебе наград, ни наказаний. Один парень по имени Дэйв заявил, что бессмертие длится ровно столько, сколько тебя помнят люди. Платон, Конфуций, Будда, Иисус – они бессмертны. Он сказал это после того, как мы с Саймоном посетили поминальную службу по другу Эрику, которого призвали в армию и убили во Вьетнаме.