Страницы олимпийского дневника - страница 10
А из сплошной тьмы на нас, словно весёлая собачонка, беззвучно лаял своими частыми вспышками далёкий маяк. Подошёл маленький катер с лоцманом. Катер подбрасывало и раскачивало на волнах, а наш гигант даже не ощущал качки.
Лоцман поднялся по трапу на борт, и через полчаса мы уже швартовались к причалам Варны. На борт к нам поднялась группа болгарских и венгерских спортивных руководителей, тренеров и журналистов, которые вместе с нами направлялись в Мельбурн.
Стоянка была недолгой, и вскоре наш теплоход снова шёл вперёд полным ходом, рассекая ночную мглу. Впереди был Босфор. Задолго до пролива мы стояли у бортов, обвешанные фотоаппаратами и биноклями. Кинооператоры Михаил Ошурков и Юрий Леонгардт осаждались бесконечными вопросами: «Какую ставить выдержку? У меня чувствительность плёнки 32. Сотку или двухсотку?» «А если 5 и 6, то, может, 60?».
С этими кинохроникёрами мы были в Кортина д'Ампеццо на VII зимних Олимпийских играх. И не уставали поражаться их изобретательности, выносливости, безразличию к трудностям и препятствиям. Они провели там поистине самоотверженную работу.
Для оператора кинохроники мало уметь снимать в любых условиях. Он должен ещё обладать незаурядной силой, ловкостью, быть отличным спортсменом.
«Вот что, — заявил наконец Ошурков, — чем заниматься самодеятельностью, давайте организуем фотокружок!»
Кружок был действительно организован и работал добросовестно.
…Босфор. На мачтах нашего теплохода взвились сигналы: «„Грузия“. СССР», «Идём без остановки. На борту больных нет», «Просим лоцмана».
Вскоре прибыл лоцман, и мы двинулись в пролив. Мимо нас скользили фелюги, баркасы под белыми парусами, маленькие закопчённые пароходики. Извилистое заграждение из бакенов, связанных канатом, преграждает путь из Чёрного моря в Босфор, мы минуем его и оказываемся в проливе.
Мы идём между Европой и Азией. Стамбул. Город пятисот мечетей. Вскоре город остался вдали, уплыл за корму, проводив теплоход ленивым взглядом.
Было уже 10 часов вечера, когда мы подошли к Дарданеллам. А утром 10 октября уже плыли по Эгейскому морю.
…Навстречу идёт корабль. Хватаемся за бинокли. Это торговое судно «Николай Пирогов». Взвиваются флаги приветствий. Первый земляк! Сколько радости! Как дети прыгаем, машем платками, руками. Капитан добродушно поглядывает на нас. Наши чувства ему понятны.
Опустился вечер, мелькнул прощальным огнём последний маяк на острове Родос. Мы вышли в Средиземное море. Послезавтра прибудем в Порт-Саид.
Он возникает неожиданно, из мрака. Все вышли на палубу. Первое, что мы увидели, был ровный ряд зелёных и оранжевых маячков и маленьких красных огоньков.
А слева, совсем далеко, сквозь темноту проглядывался ещё более тёмный берег с цепочками белых огней. Звучат слова команды. На борт по спущенному для него трапу поднялся лоцман, с ним два стажёра. На катерах подплыли полицейские. Поднявшись на борт, они остановились у трапа.
Мы не отнимаем биноклей от глаз, хотя и так всё прекрасно видно. На «Грузию» прибывают карантинный врач и обмерщики. Они должны обмерить судно, чтобы узнать, сколько следует взыскать с него за проход Суэцкого канала. Торговые суда платят с тоннажа, а пассажирские — с площади.
Для прохода по каналу формируется караван. Но вот наш караван собран. На мостик поднялся египетский лоцман М. Шукри в белых шортах и белой рубашке. Он приветливо помахал нам рукой, улыбнулся. Якоря подняты, лоцман становится серьёзным, и мы двигаемся в путь.
Кроме лоцмана мы приняли на борт швартовщиков — бедно одетых моряков с их лодками. Задача швартовщиков — пришвартовывать судно к берегу, чтобы переждать встречный караван. Это задача не простая. Вместе со швартовщиками садятся прожектористы.
Сначала все они держались как-то напряжённо. На больших иностранных судах к ним, как правило, относятся пренебрежительно, не пускают на пассажирскую палубу. Но вскоре они почувствовали гостеприимство советского корабля. Их ведут в столовую обедать, рассказывают о Советской стране, забрасывают вопросами.
Мимо нас проплыл Порт-Саид со своими белыми, похожими на большие пароходы домами.