Страницы жизни - страница 6

Съезд пошел за большевиками. Ни одного требования эсеров не было принято. В конце заседания съезд избрал уездный исполком, в состав которого вошел и я.

В Высокое вернуться уже не пришлось, так как меня избрали заместителем председателя исполкома. Работы было уйма. Из деревень приходили ходоки с жалобами, вопросами, просьбами Советские граждане шли к Советской власти за помощью, видя в ней свою защитницу.

Наш первый исполком испытывал большие трудности, так как в ту пору в уезде, по существу, было двоевластие и начинаниям исполкома противодействовали не желавшие уступать власти земская управа и городская дума. Они стремились любыми способами захватить все дела в свои руки, грозили даже переворотом.

Как-то в исполком заявился «отец города» священник Синократов, зашел ко мне, нагло оглядел комнату, не спросись развалился в кресле.

— Так вот что, правители, — слово «правители» он издевательски подчеркнул, — городская дума и земская управа категорически требуют, чтобы вы передали мне ключи от всех продовольственных и вещевых складов.

— А кто вы такие, чтобы требовать? — спросил я.

Синократов вскочил словно ужаленный:

— Мы единственная и законная власть, нас выбрал народ.

— Какой народ? Миллионер Кильдеев или хозяин лабазов Немцев?

Не ожидая такого отпора, Синократов вначале застыл в оцепенении, а затем повернулся и быстро зашагал к двери, на ходу бросив:

— Мы еще с вами, голодранцами, поговорим.

Через несколько дней он снова явился с тем же требованием. Заручившись поддержкой полковника Кулишевича и проходимца Шумилина, руководивших контрреволюционным подпольем, на этот раз Синократов держался особенно нагло и опять закончил разговор угрозой:

— Ничего, мы еще померяемся силами. Посмотрим, чья возьмет.

Слово это Синократов сдержал. С помощью своих подручных он собрал около полутора тысяч человек, одураченных представителями земской управы, вооружил их и привел к двухэтажному зданию исполкома. Увидев грозную толпу, председатель исполкома Устинов струсил и убежал вместе с несколькими нашими работниками.

В исполкоме осталась небольшая группа верных товарищей. Мне, как заместителю Устинова, пришлось взять на себя всю ответственность. Я прекрасно понимал, что, если мы сейчас отступим, исполком будет разгромлен, а ценности и документы, находящиеся под нашим контролем, попадут в руки врагов.

Ни минуты не задумываясь, я выскочил на крыльцо. Смотрю, от толпы отделились несколько вооруженных, а один из них тащит пулемет. Подошли совсем к зданию исполкома. Парень с пулеметом увидел меня и вдруг кричит:

— Так это ты здесь, Иван Васильевич. А я, дурья моя голова, хотел на тебя пулемет направить Фу ты черт!

— Давай пулемет наверх, — скомандовал я. — И чтобы никто из контрреволюционеров в исполком не проник.

Сопровождавшие парня было заворчали, подняли на меня винтовки, но он быстро успокоил их.

— Да вы нешто не знаете Болдина? — спросил он. — Это же свой, мужик из Высокого. Он и у нас выступал, за народ стоит. А Синократов нам, дуракам, голову заморочил.

И случилось так, что те, кого враги послали против нас, стали нашими защитниками. Толпа у исполкомовского здания быстро редела. План Синократова был сорван.

Однако вскоре поступили сведения, что на нас готовится новое нападение. Пришлось обратиться за помощью в Пензу, в губисполком.

Вскоре в Инсар прибыли сто вооруженных бойцов и три дальнобойных орудия, установленные на железнодорожной платформе. Мы почувствовали себя увереннее. Объявили в городе осадное положение. Написали приказ: «Всем, кто имеет оружие, немедленно сдать его в исполком Укрывательство оружия будет расцениваться как измена народу, и виновные понесут наказание по законам военного времени — расстрел».

Первым приволок два пулемета «максим» и 18 аккуратно уложенных в коробки пулеметных лент эсер Москвитин. Сбор оружия продолжался в течение пяти дней и дал отличные результаты. Тогда же мы разоружили земскую управу и городскую думу, а затем распустили их. Синократов, Кулишевич, Шумилин, Кильдеев, Немцев и другие враги Советской власти были арестованы и отправлены в Пензу. В городе и уезде воцарился порядок.