Странная девочка - страница 48

Катя опять горько заплакала.

— Ну и слёз же у тебя, — откуда столько берётся? — подивился Саша. — Задержки всякие бывают, — рассуждал он. — А заболеть везде можно. Меня вот никуда не, увозили, а горло здо́рово болело. И тётка у тебя добрая-предобрая. Или, может, она злая?

Катя затрясла головой и отчаянно скривила губы:

— Не-ет!

— Плакать не смей! Ни-ни! А куда она увезла-то твоего Тимку?

— За Лугу, в какие-то Дубки! — ответила Катя таким тоном, словно сообщала нечто ужасное, например, что Тимочку спрятали у себя в пещере разбойники и целую неделю не дают ему есть.

— Луга! — воскликнул Саша. — Делов-то! Да я в Луге прошлое лето в пионерском лагере жил. Пустяковина! Я думал, она его увезла, ну, в… Сталинград или в Ригу, или, может, в этот… в Ташкент. — Больше далёких городов Саша так, с налёту, не мог вспомнить. — Значит, Тимочка твой всего-навсего в Луге? Целёхонек он, это ясно. Но ты тут с тоски по нём пропадаешь…

— Да. И я так беспокоюсь! Та-ак беспоко-юсь!

Саша махнул рукой и задумался.

Катя сидела тихо, как притаившийся мышонок, и смотрела на него с надеждой. И не напрасно.

Саша оживился и заговорщически зашептал:

— А я знаю, чего делать! Очень даже просто… — Он заговорил шёпотом, хотя подслушивать их было некому.

Из Сашиной комнаты Катя вышла с широко раскрытыми, немного испуганными глазами, но тихая, как всегда, и спокойная.

Дядя спал на диване, укрывшись одеялом по самые уши. Катя постояла возле, рассматривая бледную дядину лысину, потом взяла лист бумаги и написала на нём своим красивым почерком, соблюдая все нажимы, как их учили в школе:

Записку она положила к дяде на подушку.

Пришла из вечерней школы Фрося и стала кормить Катю ужином. В последние дни Катя ела очень плохо, а тут поужинала с аппетитом. И сейчас же отправилась спать.

— Иван Васильевич, чайку попейте, пирожков поешьте, — окликнула Фрося. — Что же болеть натощак?

Дядя поднял голову. Записка упала ему на нос. Он снял её с носа, прочёл, улыбнулся, покачал головой и пробормотал:

— Ты странная девочка, Катя!

Наутро дяде стало лучше, и он пошёл на работу. Вернулся домой около восьми часов вечера. Встревоженная Фрося кинулась к нему. Это была девушка крупная, плотная, с густым голосом. Одним духом она не сказала, а прогудела над самым дядиным ухом:

— Иван Васильич! Кати всё ещё нет дома!

— Как всё ещё нет дома?

— Я её ещё после школы не видела. Хорошо, что мне сегодня на занятия не идти.

— Позвольте! — заволновался дядя. — Как вы могли её не видеть после школы? Где же вы были, когда она пришла?

— Я-то дома была. Ну, в магазин ходила. И по всем дворам бегала, аж в два сквера добежала.

— Учитесь в седьмом классе, а говорите «аж» вместо «даже». Так вы не видели Катю? — Дядя уставился на Фросю своими немного выпуклыми, близорукими глазами.

— Не видела, нет! — в страхе замотала Фрося головой.

— В школу почему не пошли?

— Добежала и в школу. А первоклассники оттуда давно все удалилися.

— Но, может быть, Катя всё-таки приходила домой и опять куда-нибудь ушла?

— Вот то-то и есть, что не знаю. Садитесь кушать скорее. Покормлю вас да побегу, что ли, куда. — Фрося торопливо и порывисто достала из буфета тарелки и побежала в кухню.

Дядя в волнении расхаживал по комнате.

— Нет, это просто никуда не годится! Фрося! Фрося! Да зачем вы тут с ужином?

Фрося ворвалась в комнату с большим блюдом в руках.

— Иван Васильевич, а вы сколько утром вчерашних пирожков съели?

— Какие вы глупости спрашиваете! — с досадой сказал дядя.

— А всё-таки сколько вы съели?

— Не считал, если вас это интересует, — язвительно ответил дядя.

— Потому что если вы съели восемь штук…

— Я?! Восемь штук?! — Несмотря на тревогу и волнение, дядя расхохотался. — Да вы меня удавом считаете!

Фрося торжественно объявила:

— Ну, значит, Катя побывала дома!

— С чего вы взяли? Какое имеют отношение вчерашние пирожки к тому, что Кати нет?

— А такое, что куда же восемь-то штук девались? Выходит, Катя забега́ла домой и съела.