Странная фотография - страница 41

— Слушай и не перебивай. Будем отвлекаться — о главном поговорить не успеем. Так вот, скажу ещё раз, что знаю о встрече твоей с домовым. И хоть не скажу, что очень ей рада, но что ж теперь толковать: дело сделано — не воротишь… Всяко бывает! Надо нам с тобой эту путаницу теперь исправлять. Потому что оба вы так напутали, что и сказать нельзя!

— Мы… с Прошей?!

У Сени сердце оборвалось: да, она верно угадала — матушке все известно! Впрочем, её вины в этом нет, слово, данное Проше, она до сих пор держала и никому об их встрече не рассказывала. Так кто она — матушка? Ясно, что не простой человек, если ей все ведомо… Но спросить Сеня не решалась. Знала: если надо, матушка сама ей скажет.

— Ты ведь уже догадалась, что угодила в очень неприятную историю, так?

— Так, — призналась Сеня, чувствуя как у неё холодеют руки. — И что теперь делать?

— Расхлебывать! Понимаешь, выгнав из дому прежнего домового, Проша твой завязал очень плохой узел, в котором сошлось множество судеб… Сделал это он по своей воле. И только его добрая воля поможет этой истории разрешиться добром. Или злом… Как уж постарается! Проша захотел чистым сделаться, отстать от нечисти, к которой по рождению принадлежит. Он много старался, тебя спас, отца твоего, клад монастырский помог вернуть, — это он молодец, кто же спорит?! Но сил у него ещё мало, а для того, чтобы добро людям нести, большая сила нужна. Зло всегда рядом. Оно повсюду здесь, на земле — в царстве Князя мира сего, то есть… не хочу даже называть его имени… Ты ведь догадалась, о ком я?

Сеня, сжавшись, кивнула.

— Так вот, рано радовался твой Проша. И своим необдуманным действием словно нажал невидимую пружинку, дверца захлопнулась и вся ваша семья, и чужая, и сам он оказались в ловушке. Знаешь, как в калейдоскопе складываются цветные картинки? Вот он и повернул невидимый калейдоскоп и картинка сложилась. Очень плохая картинка! И теперь надо снова повернуть невидимый механизм, чтобы все изменилось. А для этого понадобится много сил. Но сам он не сдюжит — совсем раскис, твоя помощь нужна. Ты готова?

— Да, — снова кивнула Сеня, все ещё не решаясь взглянуть на матушку.

— Хорошо. Тогда я тебе ещё кое-что скажу. Не страшно, когда совершаешь ошибку — это со всеми бывает. Страшно, когда дурное повторяется снова и снова, а ты уже не чувствуешь этого. Когда душа к нему привыкает… Тогда она костенеет, черствеет и перестает болеть. Ведь боль — это знак беды. Знак того, что творим мы что-то не то… Болит душа — значит живая! А когда уж не чувствует ничего — значит так засорена, что и не хочет очиститься. Опутали её злые силы…

Матушка примолкла, а потом спросила, не выпуская Сениной руки из своей.

— Скажи, когда ты раньше что-то скрывала от мамы, ты ведь делала это с удовольствием и без всяких укоров совести, так?

— Так… — шепнула та, чувствуя как краска заливает лицо.

— Видишь, твоя душа начала к этому привыкать, это стало для тебя нормой. А теперь, после того, как мама была с тобой так откровенна, когда ты поняла, что она верит тебе, ты сможешь ловчить с ней как прежде? Пускай в мелочах? Думаю, нет, не сможешь.

— Не смогу, — кивнула Ксения.

— Я знаю. А теперь скажу тебе очень важную вещь. Всякий из нас существует не сам по себе — он звено в единой цепочке рода. Каждой клеточкой, чертами характера и даже судьбой человек обязан этому роду. В этом он не свободен. Но свободен в другом: всякий день выбирать свой путь. Как выбрала твоя мама. Она поднялась на ступеньку выше в своем роду, чем её мать и твоя бабушка. Но бабушка другими своими поступками, тем, что сама наработала, сделала этот шаг твоей мамы возможным. Ты понимаешь, о чем я?

— Кажется, да…

— Не одно поколение готовит явление большого таланта, гения и просто духовно чистого человека. В таких — отблеск божественного огня. Им дано уловить частицу высшего знания, отблеск высшей красоты, они светят, как звезды! В их роду может быть цепочка ничем не примечательных людей, которые отличаются только тем, что думают о душе, трудятся над ней. Их невидимый труд приносит плоды — не сегодня и даже не завтра… они плодов не увидят. Но труд их вписан в священную книгу жизни. Это высокая честь — перевернуть в ней страницу! К таким относится твой отец.