Страшное дело. Тайна угрюмого дома - страница 20

стр.

Представь себе, снится мне Павлушка, бледный такой, худой и в цепях, пришел ко мне!

Татьяна Николаевна не выдержала и разрыдалась, упав на подушки; долго плакала она, долго Анна тихо гладила ее по голове, шепча:

– Ах ты моя бедная, бедная!

Наконец Краева опять поднялась, опять облокотилась и с лихорадочно сверкающими глазами продолжала:

– Пришел он… наклонился будто бы тут вот, над постелью, и шепчет: «Танюша! Танюша! (И так это ясно было, словно наяву). Танюша, – говорит, – ты веришь, что я не украл эти деньги. Это не я украл, а он украл у себя сам. Вон он. – И будто бы указал он рукою, и я увидела сламотовский дворец, а издали в окне управляющего. И палец Павлуши будто прямо на него показывает, а тот кивает головой и смеется!

Тут я проснулась, подумала, и вдруг словно толкнуло меня что-то, я побежала туда и при графе сказала ему… Веришь ли, Аня, я могу Богом поклясться за Павлушу, что это не он. Я знаю моего Павлушу. Я жизнь отдаю на поруки, что это не он, а что тут какое-то или недоразумение, или же преступная страшная тайна, которую распутать может только один Господь, если смилуется над нами!

И опять залилась Краева слезами, и опять ничком упала в подушки. Анна от волнения тоже закрыла лицо руками.

В открытое окно ворвался ароматный вечерний ветерок, он прошумел ветками березы, опахнул кусты и надул занавеску, отчего с окна упал какой-то предмет, кажется, лекарственная стклянка.

Обе сестры вздрогнули и словно очнулись.

– Аня, – тихо сказала Краева, – неужели и ты веришь, что Павлуша мой мог украсть?

– Нет, я не верю! – твердо сказала Анна. – Не верю, потому что я люблю и уважаю тебя, Татьяна, потому что не могу и допустить мысли, чтобы выбрала себе в мужья человека, способного стать вором. Другая женщина могла бы ошибиться, но ты, Таня, я тебя знаю, ты совсем другой человек, ты шла замуж не по страсти, а по расчету, и, можно сказать, по расчету твоего благородного разума. Ты не могла бы увлечься подлецом. Это могу скорее сделать я, потому что имею (я сама сознаю) порывистую, страстную натуру. Я бы, пожалуй, могла закрыть глаза… порыв мой мог бы ослепить меня, но ты нет. Но скажи мне одно тогда, Таня, что же это такое?

– Я говорю тебе! – горячо вскинулась Татьяна Николаевна. – Я говорю же, что он нашел эти деньги под лавкой в вагоне.

– Но зачем же он не отдал их тотчас же жандарму на станции?

– Он хотел принести мне, хотел порадовать меня находкой, от которой он должен был иметь третью часть! Я сама укоряла его за это, а он улыбался. Под конец я уговорила его идти на вокзал и передать деньги, но в это самое время и пришли арестовать его. О! Аня, голубушка моя, что я пережила в эти минуты!

– Воображаю! – тихо и сочувственно сказала Анна, а в голове ее все продолжал вертеться вопрос: «Отчего он тотчас же не отдал деньги жандарму?… Отчего?»

И как холодная, ядовитая змея в душу ее начинало заползать подозрение. Она боролась с этой змеей, она отталкивала ее с ужасом, но гадина отступала только на миг, а потом опять и опять продолжала свои попытки завладеть ее душой.

Снова сестры замолчали, снова в комнате сделалось так тихо, что слышен был шум листьев на соседних кустах и деревьях.

Вместе с ним резвые оклики детей врывались в комнату.

Старший лепетал что-то про отца, про этот ужасный случай его ареста, передавая свои впечатления вновь нанятой няньке.

Слышны были и ее расспросы, тихие, лукавые, и опять лепет мальчика.

– Папу он… взял… так за плечо.

– Анна, – простонала Краева, – мне это раздирает душу. Скажи ему, чтобы он не говорил этого.

Анна вышла исполнить просьбу сестры.

От волнения прекрасное лицо ее было покрыто пятнами. Мысли ее мешались. Она только что сказала сестре, что верит в его невиновность, но теперь, во второй раз не могла бы повторить этого. Зачем он не отдал?

Да и кто же поверит в его невиновность после этого?

Всякий щепетильный человек поступил бы так, как велит закон, но раз этот закон переступлен, то, вероятно, не без умысла, а она, Таня, слепо верит мужу, она не допускает и мысли даже, что он мог скрыть от нее подлинные обстоятельства.