Страсти по Михаю - страница 11

   А наш герой по-прежнему в пути.

   Года полтора спустя Монтяну через молдавские профсоюзы достал санаторную путевку на Днестровский лиман для дочери Фани Абрамовны и внучки. Михай встречал их, чтобы отдать путевку, в Кишинёвском аэропорту. Она оказалась полногрудой, яркой, заводной -- центр любой компании. Михай показывал им Кишинёв, перед ним открывались все двери. Валя находилась в разводе, но была дочерью Фани Абрамовны, и он не стал за ней ухаживать.

   Он же их и встречал, когда автобусом возвращались они из санатория -- хотел передать подарок Фане Абрамовне. У Вали синюшно нарывала голень -- поцарапалась, лазая в камышах. Михай изменился в лице -- он вспомнил фильм Кинга "Снега Килиманджаро". Валя пыталась его успокоить -- ничего страшного, в Москве подлечат. А он знал, что начальник осветительного цеха, купаясь в пригородном озере, напоролся на дне на стекло, и умер от заражения крови.

   Он повез их -- а ну гони! -- на такси в Лечсанупр, в больницу для номенклатуры:

   -- Вы знаете, кто эта женщина? Она из Москвы. С инспекцией.

   И все забегали.

   Он присутствовал при всём, что делалось -- давил собой. Валя, чтобы отвлечься от боли, травила анекдоты про врачей и пациентов. Медики надрывали животики. Ему был по нраву её спонтанный дивертисмент. Он не выносил скучных. У неё было красивое тело и приятный запах. Но он уже решил никого брать в своё плавание.

   Завхирургией сказал Вале напоследок:

   -- Заходите к нам почаще. Еще что-нибудь расскажете...

   Его сценарии отклонялись один за другим. Земной шар спешно учил слово Чернобыль. У Монтяну не было денег. Он никогда их не копил. Заработать он мог только в Молдавии. Там он был первым, он был мэтр. Ему нужно было просто существовать. И попробовали бы ему не заплатить. Он подался в Кишинёв. Вначале казалось, это ненадолго.

   Кино было для него закрыто. Он ставил на телевидении, писал, занимал должность в сфере культуры, обличал засилье русского языка, преподавал театральное мастерство. На его лекции ломились -- он сам был как театр. Студентки его обожали. Он поехал в южную Францию на выбор натуры, попал в Париж, потратил всё, что было, и слал телеграммы -- вытаскивайте. И его вытащили.

   "Я слышала, молдаванки замечательные жёны. Вот у Александра Николаевича Яковлева невестка молдаванка, он в ней души не чает".

   "Ну не оценила, так что на себе волосы рвать? Бабам у нас конца и края нет. Бери не хочу ".

   "Миша, вы никуда не торопитесь? "

   "На свете ещё много хороших женщин. Главное совпасть. Вы похудели, Мишенька. Правда, Аурика совсем взрослой стала, вчера еще девчонкой была..."

   "Михаил Александрович, ассистентка принесла вам чай и бутерброд ".

   Его активно пытались женить. Он был такой светский лев. Но обжёгшись на молоке, он дул на воду -- заведёшь супругу, и сразу столько проблем на ровном месте. Он знал свой неведомый шарм. И смутно понимал -- счастье не снаружи, счастье внутри.

   -- Монтяну всегда придерживался принципа "не ссать против ветра", -- говорил автору старый знакомец, журналист газеты "Независимая Молдова". -- От него кое-что зависело, и организаторы еврейского культурного общества попросили у него зал для учредительного собрания. Он согласился. КГБ мог этих высунувшихся людишек похватать, но перестроечные времена мешали. КГБ стукнул в ЦК, ЦК нажал на начальство Монтяну, начальство нажало тоже. И тут Монтяну отправляется будто бы в командировку, а директор зала, его прямой подчинённый, как бы самовольно отказывает просителям накануне собрания. И тем пришлось срочно договариваться с Дворцом профсоюзов...

   А ведь как режиссёр Михай знал, что боязливый никогда не сможет сыграть смельчака. Впрочем, надо учитывать -- за его "нет" начальству он потерял бы должность.

   Заглядывая вперёд -- судьба Михая Монтяну напоминает нам о прошедшей эпохе, жестокой и противоречивой. Он родился как поданный румынского короля, прославился в СССР и оказался не у дел при капиталистической реставрации. Он выбрал когда-то, не без влияния матери, себе родину - Советский Союз. Это он должен был первым пойти на баррикады и биться за прекрасный и недостижимый социализм. Это ему вдалбливали в гимназии французский вместе с удивительными лозунгами Французской революции. Это ему надлежало захватывать телеграф, телефонную станцию и Дом правительства. Но, как всегда, не оказалось на рабочем месте дежурного пророка...