Страстное заклинание - страница 66

— Разве он не просил тебя найти письма?

— Да! — ответ прозвучал словно удар хлыста.

— Тогда почему ты хочешь, чтобы я забыла о них?

Клей потер виски.

— Ошибки, которые совершили эти двое шестьдесят лет назад, вряд ли могут помочь нам теперь.

Шелби придвинулась к краю дивана.

— В «Парк-Вью» ты сказал, что письма могут повредить нам, если можно говорить о «нас». Я не понимаю, как может роман шестидесятилетней давности повлиять на… нашу дружбу в настоящем.

Теперь Клей смотрел прямо на нее.

— Так значит, мы только друзья? — разочарованно спросил он.

Он загнал Шелби в тупик. Почему именно она должна признаться первой, как необходим ей Клей. Если она признается в своей любви, которая с каждым днем становится все сильнее, ответит ли Клей взаимностью на ее чувства или воспользуется ею для достижения своих целей? Ведь любящая женщина отдаст своему мужчине все.

— Я не знаю, — сказала она. — А как думаешь ты?

— А я почти уверен в обратном, — не задумавшись ни на секунду, сказал Клей. — По крайней мере, я надеюсь, что наши отношения — нечто большее, чем просто поверхностный… и короткий летний роман.

Шелби не была готова к признаниям Клея. Но сейчас в глазах его не было того ускользающего выражения, которое она видела сегодня целый день. Неужели он действительно к ней неравнодушен? Шелби никогда не признавалась даже самой себе, что нуждается в ком-то. И сейчас ей было немного страшно, хотя признание Клея наполнило ее радостью, которую она никогда не испытывала раньше.

Клей проявлял явное беспокойство.

— Если ты действительно так думаешь, — сказала наконец Шелби, — то мы сможем вместе перенести все, что бы ни открыли нам эти письма.

Теперь она приперла Клея к стенке. Ему гораздо проще было признаться в том, что он неравнодушен к Шелби, чем в том, что письма пугают его. Она никогда не поймет, почему он столько лгал и скрывал содержание этих писем с того самого момента, когда Траски узнали об их существовании из прощального послания Дезире Форду.

Клей знал, что должен защитить свою семью, но все чаще задавал себе вопрос — какой ценой? Шелби значила для него гораздо больше, чем любая женщина, которую он встречал до сих пор. Они имели много общего. Оба были одиночками, которым очень хотелось снять с себя ярлыки, повешенные на них обществом. Шелби была необходима Клею, но он не мог оставить в беде свою семью. Особенно теперь, когда был уверен, что письма действительно повредят им. Клей знал, что надо делать.

Он взял руки Шелби в свои. На него смотрели ее огромные синие глаза, полные надежды. Волевое лицо Шелби казалось сейчас очень нежным.

— Шелби, эти письма не принадлежат нам. Они принадлежат моему дедушке. Если мы найдем их, давай просто отдадим ему, а сами будем продолжать жить дальше.

Она удивленно заморгала. Глаза ее, только что светившиеся счастьем и теплотой, смотрели теперь настороженно.

— Нет, эти письма принадлежат так же и мне. По крайней мере юридически. Я ведь все время говорила тебе, что хочу прочесть их, чтобы наконец до конца понять Дезире.

Стараясь, чтобы голос его звучал как можно мягче, Клей спросил:

— А если тебе не понравится то, что ты прочтешь?

Шелби залилась краской.

— Так что же ты все-таки скрываешь от меня? Что сказал тебе дедушка в беседке?

Клей не мог поделиться с Шелби своими тайными страхами, но вполне готов был передать ей слова дедушки.

— Он сказал, что в сердце тех, кто найдет эти письма, должна быть любовь, потому что, прочтя их, они увидят перед собой двух людей, которым не чужды все человеческие пороки. И он надеется, что их смогут простить.

Шелби смотрела невидящим взглядом в темную нишу камина.

— Простить за что?

— Я не знаю.

— Ты знаешь! И все время знал! — воскликнула она, сильно покраснев.

— Это неправда.

Шелби скинула руки Клея, словно их прикосновение стало вдруг обжигающим.

— Неужели ты не можешь хоть раз сказать правду?

— Я говорю тебе правду! Мой дедушка произнес именно эти слова.

Шелби горько усмехнулась.

— Очень удобные слова, не так ли? Ты знаешь, что у меня были сложные отношения с Дезире. А теперь ты говоришь мне, что я не должна читать письма, если в сердце моем нет прощения!