Страстное заклинание - страница 68

Шелби отрицательно затрясла головой.

— Не говори об этом.

— Ты в солнечный день.

Шелби извивалась, пытаясь освободиться от объятий Клея, но его теплые руки, такие нежные и сильные, не отпускали ее. На свете не было ничего приятнее этих объятий. Но почему за это удовольствие надо платить такой болью!

— Я хочу уехать!

— Только когда я закончу, — Клей был полон решимости выяснить отношения до конца, чего бы это ни стоило.

— Ты думаешь, что я не всегда говорю всю правду, — сказал он. — Ты права. Не всегда. Глаза Шелби расширились.

— Я совсем не идеален. Я вовсе не такой хороший человек, как ты. Не качай головой. Это правда. Ты никогда не идешь на компромисс. Если ты считаешь что-то правильным, то прямо говоришь об этом. Ты живешь просто. Ты сама сделала свою жизнь такой простой, решив раз и навсегда, что в ней главное, и никогда не отклоняясь от этого. Ты знаешь, как это восхищает меня? Нет, ты наверное не знаешь, потому что дело совсем не в этом.

Клей ослабил объятия, но Шелби замерла, слушая его слова.

— Не в этом? — переспросила она.

— Нет, — Клей покачал головой.

Несколько волнистых белокурых прядей упали ему на лоб. Сейчас он походил на могучего викинга из северных легенд, но не похоже было, чтобы Клей и на этот раз собирался рассказывать ей сказки. Нет, его неуловимые глаза смотрели на нее с таким жаром, что по телу Шелби побежали мурашки.

— Дело в гораздо более глубоких вещах, — продолжал Клей. — Ты и сама знаешь, что ты прекрасная журналистка и хороший человек. Но ты хочешь осознать себя настоящей женщиной. Не думаю, что в этом помогут письма Дезире.

На лице Клея была написана такая убежденность и настойчивость, что Шелби немного испугалась. Сердце ее учащенно билось, взволнованное ожиданием.

— Ты… красивая. Да, да, это так. Может, это не традиционная красота, но это нечто гораздо более редкое. Твоя красота — продолжение твоей жизнерадостности, твоего чувства юмора, твоих душевных качеств. Только пойми меня правильно! Мне нравятся твои рыжие волосы, твоя стройная фигура, высокий рост, твои длинные ноги, но мимо тебя невозможно пройти именно потому, что на твоем хорошеньком личике отражается сила характера. Красота, которой ты так восхищаешься, явление временное. А та красота, которую вижу я всякий раз, когда общаюсь с тобой, неподвластна времени, с годами она станет только богаче красками и оттенками.

Если бы Шелби попросили написать слова для подобной речи, она не смогла бы придумать более трогательного заявления. Она молчала, пораженная красноречием Клея, его пылким тоном. — Я… я хочу верить тебе, — запинаясь произнесла Шелби. — Я хочу этого больше всего на свете.

Клей разжал объятия. Он не станет удерживать ее силой. Но теперь Шелби не могла уехать.

— Честно предупреждаю тебя, Шелби. Я не идеален. Никогда не был идеальным — ни в школе, ни сейчас. Ты никогда не идешь на компромисс, но ты ведь отвечаешь только за себя. А я нет, и, что гораздо важнее, я не хочу отвечать только за себя! Я хочу, чтобы в моей жизни были другие люди. Я хочу, чтобы в ней была ты.

Он взял Шелби за руки, но теперь его собственные руки были нежными и какими-то неловкими.

— Итак, я предупредил тебя. Ты знаешь о моих недостатках. Но я прошу тебя — и если ты вообще чему-то веришь, поверь и этому — я прошу тебя пустить меня в свою жизнь. Мы принадлежим друг другу.

Он произнес слово, которое привело Шелби в ужас.

— Люди не принадлежат друг другу, — воскликнула она, инстинктивно отстраняясь от Клея.

Клей шагнул вслед за ней, в глазах его застыло упрямое выражение.

— Но только это имеет смысл. Здания рушатся, бумага выцветает, но то, что происходит между мужчиной и женщиной, переживает века. И ты не сможешь убедить меня, что ничего ко мне не испытываешь.

Лицо его было теперь всего в нескольких дюймах от лица Шелби.

— И все же это так, — солгала она.

Клей обнял ее за талию, медленно, но неумолимо притягивая к себе. Он потерся щекой о щеку Шелби, потом долго целовал и нежно покусывал ее шею.

— Да, — прошептал он, лаская языком ее ухо. Дойдя до мочки, он легонько пососал ее.

— Тебе нужна моя земля, — едва слышно произнесла Шелби.