Стрекоза ломает крылья - страница 25

Да, он не знал ее прошлого, не знал, что она в сто раз опытнее его в таких делах, о которых он не имеет никакого представления. А если бы он узнал об этом, то, может быть, никогда не сделал опрометчивого шага к глубокой пропасти, куда Стрекоза подталкивала его, выполняя указания полковника Брауна.

«Как ответить ей, что написать?» — думал Виктор. Месяц назад, когда он прощался с Анной и просил писать ему хоть раз в неделю, он не думал, что переписка поставит его в затруднительное положение. Он ожидал писем простых и сердечных, а получил почти официальный запрос о том — намерен ли он оставить Родину и поехать с нею в Западную Германию, где собрались фашисты и каратели, изменники и предатели, сотрудничавшие с гитлеровцами в годы войны... «Неужели во имя своих чувств я должен стать на такой путь?»

Виктор так и не ответил на мучившие его вопросы. В короткой записке он просил Анну срочно приехать к нему, чтобы договориться обо всем и поставить все точки над «и». Стрекоза доложила об этом Смиту. Американцам стало ясно, что склонить Сорокина к выезду на Запад им не удастся. Полковник Браун предложил Смиту разработать план действий и линию поведения Стрекозы по третьему варианту, который давно вынашивался ими и в настоящей ситуации стал благоприятным шансом на победу в игре с Сорокиным.

Теперь, после длительной разлуки, Стрекоза надеялась воспользоваться своими женскими достоинствами и усыпить бдительность Виктора. Она убедила майора Смита разрешить ей поездку к Сорокину без сопровождения и договорилась о свободе действий во имя достижения главной цели. Шеф согласился с ее доводами, но попросил хоть по телефону подать ему сигнал о своем благополучии. Затем он передал Стрекозе надежные документы, изготовленные лучшими специалистами технической службы Берлинского филиала ЦРУ, содержание которых она уже знала на память.

Прибыв в Бернау, Стрекоза сразу направилась в особняк, где квартировал Сорокин. Старшего лейтенанта дома не оказалось, и она осталась ожидать его у словоохотливой хозяйки фрау Шмельцер, которая передавала ее письма Виктору. Осведомившись о здоровье и настроении Сорокина, Стрекоза поинтересовалась его связями, образом жизни и осталась довольна положительными отзывами.

Вскоре женщины услышали тяжелые шаги по лестнице и стук закрывшейся двери на площадке второго этажа особняка.

Стрекоза попрощалась со Шмельцер и поспешила навстречу старшему лейтенанту.

Без стука и звонка она прокралась в холостяцкую квартиру и радостно бросилась на шею Виктору...

Потом они вместе приготовили кофе, Виктор выложил на стол все свои продовольственные запасы, коробки с конфетами, поставил бутылку с немецкой вишневой наливкой и, придвинув столик к дивану, уговорил гостью поужинать вместе.

— Почему ты не ответил на мое письмо, Виктор? — спросила Стрекоза, когда хозяин уже выпил рюмку наливки, согрелся и повеселел.

— Я хотел об этом поговорить лично. Бумага для такого дела не подходит. Видишь ли, Анна, я люблю тебя, и это ты знаешь сама, но ты не должна быть жестокой, если действительно хочешь, чтобы мы были вместе. Я никогда не покину свою родину. Об этом ты должна знать! Иначе у нас ничего не выйдет, а я не хочу обманывать тебя, тешить надеждами. Поэтому и не отвечал. Я много думал над твоими вопросами и все-таки даю тебе такой ответ, — взволнованно закончил Виктор.

Стрекоза долго молчала.

— Спасибо, Виктор, за откровенность! — наконец, выговорила она. — Таким ты мне еще больше нравишься. Я шла, чтобы проститься с тобой навсегда, а теперь вижу, что не уйду, пока не покаюсь тебе в том, что натворила. Наберись мужества и поверь тому, что я расскажу тебе... Я вовсе не немка и не Анна. Я украинка, Эльвира Гринько. Немецкий язык изучала в средней школе и в Германии, куда увезли меня немцы в сорок третьем. После репатриации, в сорок шестом, вместе с подругами работала санитаркой, потом медсестрой в советском военном госпитале. Сейчас работаю медсестрой в нашей больнице в Берлине. Вот и вся моя биография...

— Не понимаю! — вскричал ошеломленно Сорокин. — Зачем же тебе надо было притворяться немкой, звать меня на Запад, как тот американский майор?