Судьба моя сгорела между строк - страница 33

стр.
25 июня 1936

25 июня 1955 года

Хорош ли праздник мой, малиновый иль серый,
Но все мне кажется, что розы на окне,
И не признательность, а чувство полной меры
Бывает в этот день всегда присуще мне.
А если я не прав, тогда скажи — на что же
Мне тишина травы, и дружба рощ моих,
И стрелы птичьих крыл, и плеск ручьев, похожий
На объяснение в любви глухонемых?
25 июня 1938

«Пора бы мне собственный возраст понять…»

Пора бы мне собственный возраст понять,
Пора костылями поменьше стучать,
Забыть о горячке певучей,
Пора наполнять не стихами тетрадь,
А прозой без всяких созвучий.
Пора научиться гореть, не горя,
Пора не дивиться тому, что заря,
Как ранняя юность, тревожна,
Что зори, пожалуй, и светятся зря,
Что жить и без юности можно.
Зачем же по-прежнему вижу во сне
Тот берег крутой, что привиделся мне,
Быть может, еще в колыбели,
Тот гребень гремучий на синей волне,
Тот парус, не знающий цели?
Зачем же мне проза в тетради, когда
Со мною не ты говоришь, а звезда,
И парус не хочет покоя?
Сама ты учила в былые года
Тебе не сдаваться без боя.
25 июня 1945
* * *

В 1940 году написаны стихотворения «Сверчок» — о поэтическом призвании и о роли поэта, стихи о Марии Фальц и стихи о далеком детстве.

Сверчок

Если правду сказать,
   я по крови — домашний сверчок,
Заповедную песню
   пою над печною золой,
И один для меня
   приготовит крутой кипяток,
А другой для меня
   приготовит шесток золотой.
Путешественник вспомнит
   мой голос в далеком краю,
Даже если меня
   променяет на знойных цикад.
Сам не знаю, кто выстругал
   бедную скрипку мою,
Знаю только, что песнями
   я, как цикада, богат.
Сколько русских согласных
   в полночном моем языке,
Сколько я поговорок
   сложил в коробок лубяной,
Чтобы шарили дети
   в моем лубяном коробке,
В старой скрипке запечной
   с единственной медной струной.
Ты не слышишь меня,
   голос мой — как часы за стеной,
А прислушайся только —
   и я поведу за собой,
Я весь дом подыму:
   просыпайтесь, я сторож ночной!
И заречье твое
   отзовется сигнальной трубой.
1940

«Стол накрыт на шестерых…»

Меловой да соляной

Твой Славянск родной,

Надоело быть одной —

Посиди со мной…

Стол накрыт на шестерых,
Розы да хрусталь,
А среди гостей моих
Горе да печаль.
И со мною мой отец,
И со мною брат.
Час проходит. Наконец
У дверей стучат.
Как двенадцать лет назад,
Холодна рука,
И немодные шумят
Синие шелка.
И вино звенит из тьмы,
И поет стекло:
«Как тебя любили мы,
Сколько лет прошло!»
Улыбнется мне отец,
Брат нальет вина,
Даст мне руку без колец,
Скажет мне она:
— Каблучки мои в пыли,
Выцвела коса,
И поют из-под земли
Наши голоса.
1940

Ялик

Что ты бредишь, глазной хрусталик?
Хоть бы сам себя поберег.
Не качается лодочка-ялик,
Не взлетает птица-нырок.
Камыши полосы прибрежной
Достаются на краткий срок
Что ты бродишь, неосторожный,
Вдалеке от больших дорог?
Все, что свято, все, что крылато,
Все, что пело мне: «Добрый путь!» —
Меркнет в желтом огне заката.
Как ты смел туда заглянуть?
Там ребенок пел загорелый,
Не хотел возвращаться домой,
И качался ялик твой белый
С голубым флажком над кормой.
* * *

1940 год был ознаменован большим событием в жизни поэта. В доме, вернее, в «ампирной» комнате коммунальной квартиры, у переводчицы Нины Герасимовны Яковлевой-Бернер, которая работала на общественных началах в секции переводчиков при Союзе писателей, он знакомится с Мариной Ивановной Цветаевой. Цветаева была признанным поэтом, а Тарковский как поэт был известен лишь кругу друзей и литературной публике. Скорее его знали как переводчика, в этом же 1940 году он именно как переводчик был принят в Союз писателей СССР.

Марина Цветаева. Одна из последних фотографий. 1940 год

«У нас с Мариной Ивановной были очень добрые отношения. Я познакомился с ней в 1939 году, когда она возвратилась на родную землю. Тогда же вышла в свет книга моих переводов из туркменского поэта Кемине (XIX век). Я подарил ее Цветаевой, она ответила мне письмом, в котором было много добрых слов о моих переводах»[34].

Арсений Александрович называл годом знакомства с Мариной Ивановной 1939 год, указывая, что книга его переводов туркменского «Гейне» — поэта Кемине также вышла в издательстве «Художественная литература» в 1939 году. Необходимо сказать, что книга стихотворений Кемине была подписана в печать 12 сентября 1940 года и могла выйти в свет в начале октября. Мария Белкина в своей книге «Скрещение судеб» на странице 207 пишет: