Суета и смятение - страница 12

И миссис Вертриз с неспокойным сердцем отправилась с визитом вежливости в Новый дом.

Мистер Вертриз посмотрел на уходящих дам, словно провожая их в рискованную экспедицию, затем отвернулся от окна и принялся задумчиво вышагивать по библиотеке в ожидании их возвращения. Этот невысокий шестидесятилетний человек, увядший, сухой и подтянутый, будто сошел с карандашного наброска, изображающего постаревшего денди. Его ухоженные завитые усы, дань давно позабытой англомании, когда-то безупречно черные, успели стать кипенно-белыми, как и отливающие глянцем волосы; поношенный костюм не потерял формы и хранил остатки былого шика. Броские детали добавляли элегантности: серые гамаши[6], тонкий черный шнурок на очках, выглядывающих из кармана серого жилета, цветной значок американского патриота, мерцающий на лацкане черного сюртука.

Обеспокоенный и элегантный мистер Вертриз выглядел чужаком в аляповато-радостной комнате. В камине из фальшивого черного мрамора весело плясал огонь, отражаясь в высоких стеклянных дверцах узких «истлейковских» шкафов[7] и бросая блики на удобную, но грубоватую мебель, невыразительные деревянные панели и полдюжины гравюр Ландсира[8]. Последние были куплены четой Вертризов лет тридцать назад, но их и сейчас иногда упоминали в разговоре как «весьма утонченные вещицы». Вертризы первыми в городе открыли для себя этого пейзажиста и им, в искусстве, и ограничились, однако по-прежнему считали, что в таких делах они на коне. Завидев работы Ландсира в домах знакомых, мистер Вертриз окрылялся, как вожак пред верными последователями; а если вдобавок он находил на полках сочинения Бульвер-Литтона[9], у него не оставалось сомнений в культуре хозяев дома, и он с чистой совестью провозглашал, что «эти люди знают толк в хороших картинах и хороших книгах».

Рост города вместо того, чтобы легко сделать мистера Вертриза миллионером, разорил его, потому что он так и не уловил дух времени. Когда города растут, они становятся капризны и из чистой прихоти могут кого-нибудь раздавить. В нашем случае этой самой жертвой оказался мистер Вертриз. В пору покупки гравюр Ландсира он владел доставшимися ему по наследству административным зданием, большим городским домом, где проводил зимы, и фермой с участком в четыреста акров, куда семья выезжала летом. Однако жизнь сложилась таким образом, что удобный, но уродливый старый сельский особняк стал его постоянным пристанищем. Сидел бы он спокойно и не дергался, обогатился бы в мгновение ока, но по иронии судьбы этот изящный человечек одним из первых начал поклоняться Величию и Величине, и они не преминули проучить его, сровняв с землей. Он был истинным глашатаем небывалого Роста, но обладал талантом покупать дорого и продавать дешево. Ему бы не выходить из дома, любоваться Ландсиром и читать Бульвера, а он повел свою корову на рынок, и опытные дельцы выдоили ее досуха и съели, обглодав косточки. Он продал городскую недвижимость и накупил участков в пригороде; затем продал сельскохозяйственные угодья, оставив особняк, и заплатил налог на новоприобретенную землю, чтобы ее «не отобрали». Но участки дохода не принесли, а семью нужно было содержать — в отчаянии он продал и участки (на следующий же год цены на них поднялись до небес), накупил акций в надежде на дивиденды и вроде бы успокоился. Он исчез с деловой арены как раз тогда, когда на ней с триумфом появился Джеймс Шеридан, поэтому-то мистер Шеридан не слышал о Вертризах, пока миссис Вертриз не посетила его со своим «противодымным» комитетом.

Резко ограниченный в средствах мистер Вертриз сошел с дистанции, оставшись один на один со своими гравюрами; миссис Вертриз как-то «выкручивалась» на дивиденды, но делать это становилось всё сложнее: годы шли, деньги обесценивались. Наконец настал день, когда два служителя Величия из Филадельфии, алчно посовещавшись с четырьмя почитателями Величины из Нью-Йорка, перестали выплачивать мистеру Вертризу что-либо. В действительности они всего лишь перевели акционерное общество в иную форму собственности, оставив мистера Вертриза на бобах, ведь и особняк его был много лет как заложен: в семью давно пришла необходимость «выкручиваться» и при этом «не терять лицо», как выразился сам хозяин, предпочитавший старомодные фразы. За полгода до окончания строительства Нового дома, мистер Вертриз продал лошадей, потрепанную прогулочную коляску и «карету» и выплатил выходные пособия двум слугам и долги бакалейщику и мяснику, но за пару кляч со старенькими повозками много не выручишь, особенно если полгода как не платишь за продукты, топливо и обслуживание. И мистер Вертриз был вынужден совершить еще одно открытие: в этом шумном городе нет работы для человека, не умеющего ничего делать.