Суета и смятение - страница 15
Стол был накрыт с поистине феодальной роскошью. Во главе восседал великий тан[10] в окружении цвета семьи и приближенных особ; далее, в порядке убывания значимости, от баронов до министериалов[11], расположились соседи из «старой» округи, управляющие, бухгалтеры, начальники отделов и прочие — и так до другого конца стола, где заняла почетное место, в утешение мелким сошкам, супруга тана. Именно здесь, среди вилланов, сидел Биббз Шеридан, смиренный Банко[12], гадающий, смогут ли есть те, кто на него поглядит.
Однако пир стоял горой, народ собрался здоровый, знающий, что ужин для того и подан, дабы вводить его в организм через отверстие на лице, созданное природой с однозначно определенной целью. К тому же никто на Биббза и не смотрел.
Но это было ему только на руку: голос его оставался слишком слаб, и он ни за что бы не перекричал царящий вокруг гвалт, не надорвав легких; более того, все тараторили и перескакивали с предмета на предмет так быстро, что он просто не успел бы высказаться в своей тягучей манере. Он почувствовал облегчение, когда оба соседа по столу по очереди вежливо поинтересовались его здоровьем и тут же ринулись искать живой беседы у сидящих по другую сторону от них. Все жевали и разговаривали одновременно. Болтовня заглушала и пиликанье музыкантов, и звон бокалов, и стук серебра о фарфор; гомон стоял невообразимый.
— Да, сэр! Начал с пустыми карманами…
— Желтые оборки по всему подолу…
— Я ему: «Уилки, пора твой отдел расширять», это я-то ему…
— Пятнадцать процентов в оборот на тридцать одну неделю…
— Он богатейший из богатейших…
— Жена ворчит, что придется мне штаны перешивать, ежели аппетит не умерю…
— Спрашиваю, видали статую турка в холле? Очень изящно…
— Ни доллара, ни цента вы от меня не получите, так ему и сказал, а он вскочил и…
— Да, этот младенец уже четвертый, потерять столько детей…
— Получили прибавку к жалованию и пустились в траты…
— Да, сэр! Денег ему не давать, посмотрим, как он…
— Погодите! Город миллионником станет, а она не остановится…
— Ну, если вы предложите мне лучшие условия…
Иногда, в краткие мгновения затишья, до Биббза долетал неумолчный отцовский бас, а однажды удалось расслышать целое предложение: «Да, юная леди, что заложено во мне, заложено в моих мальчиках: там, где рос один колос, вырастет два!» Это было его любимой присказкой, набившей оскомину Биббзу, и вот сейчас уже Мэри Вертриз внимала снисходительным назиданиям.
То был великий вечер для Шеридана, он очутился на гребне волны. Он осознавал себя таном и хозяином жизни; крупное, гладкое, раскрасневшееся лицо лучилось благодушием и счастливейшим, простейшим, мальчишеским тщеславием. На празднике он был воплощением здоровья, доброго нрава и власти. Во рту имелось тридцать своих, не искусственных, зубов, и он показывал их все, стоило лишь засмеяться; седые волосы не поредели с годами и торчали в стороны, как у батрака; мощная грудь скрывалась за обширной накрахмаленной манишкой, сверкающей бриллиантами, окружившими три огромные жемчужины; короткопалые сильные руки то и дело взмывали в живописных жестах; да, у него появился второй подбородок и талия стала далеко не стройна, но он был по-прежнему активен и готов действовать.
Он господствовал над столом, выкрикивая шутейные вопросы и потешаясь над всеми и каждым. Он искренне верил, что веселье не бывает тихим, и то, что он вносит лепту в общий гомон, грело его душу и, конечно, не могло не радовать гостей. Готовясь к приему, Эдит обнаружила, что отец не видит разницы между ансамблем и оркестром, а когда она объяснила ее, он принялся настаивать на ансамбле, пока в глазах дочери не выступили слезы; к счастью, размер нанятого ими оркестра удовлетворил его, развеяв сожаления по этому поводу.
Мистер Шеридан непрерывно следил за музыкой: отбивал ритм то кулаком по столу, то ногой под столом, иногда вилкой или ложкой по тарелке или бокалу, что, впрочем, ничуть не мешало его основным занятиям — поглощению пищи и громовому крику.
— Скажи им, пусть сыграют «Нэнси Ли»! — гаркал он через весь стол жене, пока музыканты играли, к примеру, «Тореадора». — Спроси их главного, знают ли они «Нэнси Ли»! — А когда извиняющийся дирижер отрицательно качал головой в ответ на послушный крик миссис Шеридан, а «Тореадор» продолжал греметь с новой силой, Шеридан ревел полузабытые им самим слова «Нэнси Ли», непроизвольно горланя свою обожаемую песню на мотив Бизе