Сумрак - страница 8

Некоторое время он неподвижно, на боку, лежал поверх одеяла, немного согнувшись, с расстегнутыми штанами.

В комнате было прохладно.

Старик вспомнил о том времени, когда был еще молодым и жил в Потсдаме. Тогда он страстно хотел научиться ездить верхом. Потом это желание прошло, а после войны он вообще сторонился лошадей, ему был неприятен даже их вид. У него было два друга: один — худой блондин по имени Хайнер, и еще один, имя которого он никак не мог вспомнить. Летом они путешествовали на лодке по озерам и речкам Бранденбурга. Иногда они были в пути целый день, а потом высаживались на берег и спали все вместе в крошечной серой палатке. Когда им не хотелось править рулем, они, полуобнаженные, засыпали в лодке. Старик очень хорошо помнил запавшие ему в память названия озер, по которым они проплывали, он произносил их вслух и дрожал от волнения. Отсветы бликов на поверхности воды падали на прикрытые веки юноши, каким он тогда был, его вновь овевало тепло, похожее на вторую кожу, облегающее тело, когда долго лежишь на открытом летнем солнце.

«Может быть, мне повезет, — подумал старик. — Может, где-то тут лежит перцовый пластырь».

Он протянул руку и стал ощупывать предметы, стоявшие на ночном столике. Шаря по столу, старик случайно наткнулся на дорожный будильник, он опрокинулся с железным звоном, ударившись о свой металлический кожух. Он нащупал бутылку французской водки для притираний, ножницы, термометр и эластичный бинт, которым иногда обматывал колено, чтобы унять особенно сильную боль. В стоявшей на столике чашке был выдохшийся чай, источавший странный неприятный запах.

Собственно, он не хотел ничего искать. Мешало не столько ощущение того, что у него в руках нет какой-то очень нужной ему вещи, сколько ощущение того, что в этот момент нет на месте других предметов, предусмотрительно поставленных на стол, что, в его отсутствие, может послужить против него какой-то неприятной уликой.

На полу что-то лежало. Старик протянул руку и пошарил по половицам. Так и есть, пластырь. Он разорвал упаковку, повернулся на бок и прилепил пластырь к пояснице. Липкое зудящее тепло расползлось по спине. Он пару раз глубоко вздохнул, чтобы жар распространился еще дальше, потом стянул вниз штаны и ухватился за край кровати. Покончив с этим, он застонал от облегчения.

Он снова подумал о двери на пожарную лестницу. Насколько он помнил, не работал механизм, захлопывающий створку, поэтому дверь, если незнающий человек не поворачивал должным образом ручку, оставалась неплотно прикрытой, оставляя небольшую щель, которая, однако, была достаточно большой, чтобы при сквозняке дверь начинала хлопать и дребезжать. Эта мысль не понравилась старику, она мешала ему спать, а он так стремился ко сну. Раньше он изо всех сил старался не смотреть на то место двери, с которого при открывании замка осыпался лак, это зрелище раздражало его, ему было тоскливо смотреть на слои краски, словно сквозь десятилетия прожитой жизни, добираясь до самых дальних глубин.

«Я не хочу видеть глубины, — подумалось ему, — мне надо отремонтировать замок».

Когда он пришел в себя, очнувшись от сна, в комнате все еще было темно.

Взгляд старика упал на вечный календарь, стоявший на постельнике, — подарок подчиненных с почтамта «Берлин-Веддинг» по случаю двадцатипятилетнего юбилея его работы в учреждении. Перед тем как ложиться спать, он всегда передвигал маленькие фишки с числами; просыпаясь утром, он всегда видел новую дату, но сегодня все было не так, — на календаре до сих пор красовался вчерашний день.

Старику снова вспомнился вчерашний незнакомец, и он снова попытался понять, где и когда его видел. Старик почему-то знал, что это очень важно, но память подсовывала ему лишь какие-то фрагменты, острые, угловатые предметы, плывущие по серому бесформенному ничто, как обрывки сновидения. Старик видел осколки стекла, светлые волосы, руку на перилах моста, пятна крови на деревянном столбе. Дерево сбивало с толку — оно то крошилось, то рассыпалось мелкими щепками, а потом вдруг становилось тонким, не как ствол, а как доска со стройки, покрашенная с одной стороны в зеленый цвет.